– Теперь можно и поговорить, – заринец взял за плечи и развернул к себе, – Рафа хитёр и коварен, я ему не доверяю, но выбора нет. Мы на транспортнике долетим до астероида. А там я придумаю, как нам выбраться, – его «нам» согрело душу, – чем ты могла его заинтересовать? Догадаться он не мог, я себя контролировал, – положил руку мне на шею, и я затаила дыхание, но не сжал, а погладил, улыбнулся, – не стоило меня касаться.
– О чём он мог догадаться? – его ласка была приятна и его пупырышки волновали, что откровенно меня беспокоило.
– Не важно.
– Кому?
– Сейчас! Это не важно, Алёна.
Имя произнёс с трепетом и мое сердце пропустило удар, никто так не произносил его. Мы так и стояли, напротив друг друга, смотрели в глаза.
– Хочешь освежиться? – ответа не требовалось, мои глаза загорелись радостью. Отодвинул панель сбоку, за ней пространство метр на метр, с вентиляционной трубой сверху. Подставил ладонь под трубу, я сделала тоже самое, другой нажал на кнопку с символом перевернутой каплей. Из трубы пошел поток очень влажного воздуха, нажал ещё раз, прекратился. Нажал на соседнюю и пошел сухой ветер, сдувая все влажные капли с его ладони. Странно, но его четыре пальца с черными ногтями уже не пугали. Неужели привыкла. Он, тем временем, отключил подачу сухого воздуха и указал на толстые монетки разного цвета, лежащие на полке. Поднёс одну к моему носу. Вздохнув, почувствовала подступающую тошноту, зажала рот рукой, а другой отодвинула руку заринца. Мерзкий запах, не зря и цвет у нее детской неожиданности. Вторая попытка и розовая монетка. Отпрянула от резкого смрада, – ты издеваешься, в трамвае после работы с заводчанами и то не так воняло.
– Просто хотел узнать твои предпочтения, – улыбаясь, ответил Эльвильналь и протянул коричневую монетку.
Честно скажу, вздохнуть боялась, но легкие терпкие нотки что-то напомнили, смутно знакомое. Глаза закрыла, пытаясь уловить и вспомнить. Точно знакомое и приятное, но что могло так пахнуть для меня осталось тайной. Монетки – это моющее средство, которое при нанесении на влажную поверхность несильно пенилось, но хорошо удаляло грязь. Заринец вышел, но тут же вернулся, поставил на пол ботинки, сверху положил форму и ушел, закрыв панель.
Жаль, душ не совсем тот, к которому я привыкла, но тоже не плох. Страшно было снимать повязку. Аккуратно отцепив ткань, увидела, что рана почти зажила и это было удивительно, пусть выглядела не очень красиво, да и шрам все-таки останется.
Даже такой душ очистил тело и дал облегчение. Поток сухого ветра чуть не снёс с ног. Форма, оставленная заринцем, представляла собой обычный костюм, темные штаны из плотного материала и гольф из более тонкого и мягкого. Низ сел хорошо, не подчеркивая при этом изгиба бедер, но вверх. Гольф сильно облегал, но не стягивал и не стеснял движения. Грудь у меня не большая, но данная ткань только подчеркивала ее форму, а из-за трения соски стали выделяться. Из душа выходила с руками крест на крест на груди, но Эльвильналь без комментариев обошел меня и занял место за панелью. Прошлась по комнате, присела на подиум, опять походила, забурчал живот, намёк, что его давно не кормили. Обычную еду я ела еще на Земле, интересно, сколько времени прошло. Так о чём он там говорил, а, астероид. Мысли скакали с одного на другое, не останавливаясь, а скорее пугая. Что мне делать? А что я могу сделать в такой ситуации? Ждать, что один загорелый индивид со змеёй не бросит меня. Не люблю, когда не знаешь, чего ждать, когда полностью всё зависит от другого. А если бросит, что будет? Ну, приехали. Вспомнила взгляды, пугающие до икоты, наши СМИ про маньяков, фашистских экспериментаторов. В общем, накрутила себя до нервной дрожи. Когда открылась дверь и появился инопланетянин с коробкой в руках, я держалась. Лысый, примерно моего роста, кожа зеленого цвета с наростами на голове. Прям как у жабы, гадость какая. Маленькие черные глазки осматривали меня, когда он, не спеша, опускал короку на подиум. Я тоже следила за каждым движением и его внимание к самой выдающейся моей части тела не укрылось от меня. Две дырочки носа не самое страшное, а вот губы. Большие, толстые, ярко зеленого цвета, такие омерзительно мерзкие. Поэтому стоило ему сделать шаг в мою сторону и протянуть руку с такими же наростами, да причмокнуть мерзкими губами, паника накрыла с головой и мне оставалось только бежать. А куда я могла бежать, только за панель в душевую. Что и сделала. Закрыла панель и, не отпуская ручку, шептала: