– Лорд Уинслоу! – донеслось сообщение о новом госте. И тут же: – Мисс Элфорд!
Брайн напрягся. Они вошли в бальный зал, Мэри с ними не было.
– Похоже, леди Элфорд проигнорировала мое приглашение, – недовольно заметил маркиз. Брайн раздраженно повел бровью. Ее платье готово – он узнавал, тогда почему?
– Извини, – он медленно направился в сторону мисс Элфорд. Медленно, чтобы скрыть нарастающее раздражение, медленно, чтобы скрыть негодование.
– Добрый вечер, – сказал, подойдя к девушке. Обычный обмен любезностями и прямой вопрос. – Леди Элфорд опаздывает?
– Ее не будет.
– Почему? Мне кажется, она ждала, когда сможет продемонстрировать свои новые туалеты.
– Мне так не показалось, – с грустью возразила Бьянка.
Она упрашивала сестру передумать и поехать вместе на бал, но та и слушать ничего не хотела. Бьянка спросила, куда же она наденет такие совершенства, и на пол полетели два подвернувшихся под руку платья.
– Теперь у тебя есть мисс Мэтью… Тьфу ты! Никогда не выучу ее имя… компаньонка. И нянька – лорд Уинслоу. Мои посиделки под стеночкой необязательны.
– Но, Мэри, когда еще…
– В другой раз.
– Ты многого не помнишь, после смерти родителей нас не часто куда-нибудь приглашали, а тем более, к маркизу. Другого раза может не быть.
– Тогда в другой жизни.
– Мэри, еще не поздно, если ты поторопишься…
– Я никуда не опаздываю, мне некуда спешить. Для меня время остановилось. Поезжай. Я хочу побыть одна.
Но виконту Бьянка сказала:
– Моя сестра плохо себя чувствует.
– Как неудачно, – сказал Брайн сухо и отошел в сторону.
Прибыли Михаэль и мисс Синклер. Брат грозно взирал на возможных соперников и с благоговением – на спутницу. За их спинами виднелись крупные фигуры миссис и мистера Синклер. Вот уж кто радовался этому вечеру! В отличие от Михаэля, которого дамы послали за пуншем.
Он подошел к Брайну на обратном пути.
– Ты выглядишь довольным ролью лакея.
– Для нее – да, – Михаэль снисходительно улыбнулся
– Тебе не идет быть любезным, – новое замечание Брайна.
– А тебе – злым.
– Когда объявите о помолвке?
– Я еще не сделал предложения.
Они в упор посмотрели друг на друга – одинаково изогнута правая бровь.
– В чем задержка?
– Эмили хочет дать время леди Элфорд смириться с обстоятельствами.
– Неужели она, действительно, так добра?
– Она – Ангел.
– Наверное, с настоящими крыльями, потому что только что упорхнула.
– Какого… – Михаэль обернулся. Эмили пригласил Холлиндрейк, и она согласилась, хотя первый танец должен был достаться ему!
– Не верю глазам, – сказал Брайн, отбирая один из бокалов пунша, – твоя малышка флиртует?
– Закрой рот.
Михаэль видел, как усиленно обмахивается веером миссис Синклер и выискивает его глазками-бусинами, но отвернулся. Эмили хохотала над тупыми шутками Холлиндрейка и плевать, если они действительно были смешными! Он погасил вспышку гнева. Она юна, добра, невинна и не понимает, что ставит его в дурацкое положение. Возможно, смех – неловкая реакция на комплименты? Она полна неожиданных сюрпризов, к примеру, сегодня он открыл в ней язвительность. Не самая лучшая черта, но все же.
– Мне хочется любоваться вами целую вечность, – сказал Михаэль перед балом.
– Я состарюсь гораздо раньше, а моя красота увянет через несколько лет, – ответила Эмили.
– Вы – Солнце, оно не может погаснуть.
– Солнце сменяет Луна.
Была минута, когда он почти поцеловал ее, и когда она приоткрыла губы, но всполохнулась.
– Ах, нет, ваша светлость, дверь… могут увидеть…
Михаэль закрыл дверь, но вместо страсти, предвкушения, элементарного любопытства увидел в ее глазах ужас.
– Ваша светлость, прошу вас, прошу…
Она лепетала тихо, как молитву, и выставила вперед руки, как щит, но он приблизился.
– Я не могу! – она сорвалась на крик. И снова шепот: – Пока не могу, простите…
Он отступил, отвернулся, упиваясь ее дыханием за спиной, слабым ароматом розы. Успокоился только напомнив себе, что Эмили – цветок, к которому никто до него не прикасался, и потому шипы колют. Но почему они обернулись бархатом для Холлиндрейка?
Едва музыка стихла, Михаэль всучил брату второй стакан и двинулся к невесте. О помолвке не было объявлено, но раз они все решили между собой, и ее родители согласны отдать дочь в его руки, он именно так и поступит. Вывел Эмили из зала, увлек в сад, остановился под пушистым от цвета деревом, обнял.
– Боже, как я ждал этой минуты…
Не дав ей времени одуматься, Михаэль припал… к двум кубикам льда. Провел языком по ее губам, ждал, когда его роза раскроется, но цветок увял, не раскрывшись. Она мало чем отличалась от сухого дерева, руки ее свисали колючими ветками. Ему стало холодно и больно одновременно.
Отстранился. Эмили смотрела в землю, дрожала, как лист на ветру, крупные капли текли по бледным щекам.
– Прошу вас, – голос сбился, – больше не нужно, я этого не вынесу. Это отвратительно, я… Ваша светлость, не надо!
Михаэль не сразу понял, что остался один. Мир, который придумал, в который успел поверить, рухнул. Но он думает о себе, надо найти Эмили, успокоить ее, сказать… Он не знал, что говорить ей, и как вынесет ее слезы, но оставить девушку в таком состоянии не мог. Обошел сад – парочки уединялись на скамеечках, но Эмили нигде не было. Неужели вернулась в дом? Но там гости, они поймут, что она плакала. Нет, вряд ли она там, и все же.
Михаэль зашел в дом, и увидел Эмили среди танцующих. Она заливалась смехом, и это не была игра на публику. Михаэль взял бокал шампанского у лакея.
– Празднуешь освобождение? – услышал голос брата. Не обернулся. – Оставлю тебя ненадолго.
– Я скоро и сам уезжаю.
Брайн подмигнул Торнтону, и тот подключился:
– Маргарет расстроится.
– С чего вдруг? – удивился Михаэль.
– Именно это я спросил свою супругу, когда она сказала, что ты и Брайн ей нравитесь. Если ты расстроишь Маргарет, ты расстроишь меня. Сильно.
– Шантажируешь, – Михаэль усмехнулся.
– Уговариваю, привожу аргументы.
Питер подмигнул ему и Брайн вышел из бального зала, через пятнадцать минут он уже стучался в дверь дома Элфордов; по совету дворецкого зашел в библиотеку со стороны оранжереи.
– Вторая дверь закрыта.
– Спасибо.
– Миледи не слишком обрадуется визиту, – предупредил тот.
– Моему визиту?
– Любому визиту, милорд.
– Я рискну.
Он открыл дверь оранжереи, зашел в библиотеку. Тихо, только часы подавали признаки жизни, вздох откуда-то слева. Он прошел вглубь, сел в кресло, напротив дивана, в котором, свернувшись клубком, лежала леди Элфорд.
Ее глаза припухли – слезы, она обнимала подушечку – одиночество. Захотелось сказать ей что-то доброе, но не сейчас, раньше, чтобы не было слез. Он не должен был оставлять ее одну, но знал, чувствовал, что излишне добрым с ней быть не мог.
Она пошевелилась, открыла глаза. Зеленые, как у дикой кошки, затуманенные от сна.
– Виконт? – Выпрямилась, оправляя платье. – Какими судьбами?
– Приехал за вами.
– Странно, я никуда не собираюсь.
– Собираетесь.
– Да? Куда?
Мэри рассеянно улыбнулась. Виконт выглядел великолепно. В полумраке волосы казались черными, и только пламя свечей отбрасывало рыжие блики, глаза – больше и ярче. Сейчас они были цвета дождя днем.
– Вы знаете, что у вас неприлично длинные ресницы?
Он промолчал.
– Они должны были достаться женщине.
– Вам?
– Хотя бы. Как компенсация за все остальное.
Он откинулся на спинку кресла, наблюдая за ней из-под опущенных ресниц. Молчание затянулось, но не было тягостным. Женщина, пробудившаяся ото сна, женщина, чьи волосы спадали на плечи небрежными прядями; в смятом платье с расстегнутым воротом… Он задержал взгляд на пуговичках, вернулся к лицу… Его тело отреагировало самым неожиданным образом – плоть начала набухать. Он смотрел немигая, неосознавая, но уже чувствуя: происходит то, что не должно происходить. Не с ней.
Она старше его на несколько лет, некрасива, абсолютно не соблюдает правила. Какие правила, тут же спросил себя. Сам не помнил ни одного сейчас, и доводы все не те. Она – женщина его брата. Это главное.