– Неплохо.
Мэри попыталась встать, но доктор ее остановил.
– Пока лежите. Вы переутомились, достаточно будет покоя и сна, и все придет в норму.
– Я так и думала. Простите, что зря потревожили вас.
– Пустяки, – он обернулся к Блэкберну. – Покой и сон.
Тот кивнул, и доктор, пожелав приятного сна, вышел.
– Это наш семейный врач, – зачем-то пояснил граф. Ожидал, что она рассыплется в благодарностях?
– Вы еще долго пробудете в моей комнате?
– Вы как-то выборочно помните о приличиях. Не поленюсь и напомню. Выставлять меня за дверь верх неприличия.
– А находиться в комнате дамы один-на-один?
Он усмехнулся. Определенно, эта женщина могла быть интересна, хотя, кажется, сама об этом не подозревала. Раньше он мог сказать о ней: невыносима, занудна, скучна, высокомерна, холодна, чопорна, стара, и не думал, что хоть один из эпитетов кто-то решится оспорить. Но леди Элфорд неожиданно стала открываться с другой стороны, и теперь он мысленно оспаривал свое же мнение.
Лиса, задала коварный вопрос и облизывается в предвкушении. Ему захотелось подразнить ее.
– Раньше мое непомерно близкое присутствие вам не мешало, – сказал Михаэль и впился взглядом в зардевшееся лицо. Невероятно! Она широко раскрыла глаза, сглотнула, взъерошила волосы, которые и без того рассыпались по плечам в беспорядке, и пролепетала:
– В каком смысле?
Без ужаса, показного страха, просто удивленно.
– Вы спали подле меня.
– О, Боже! Я ничего не помню!
Она как будто расстроилась, хотя должна была наброситься на него с кулаками или кричать в панике.
– Как мило, – сказал он, думая о своем.
– Об этом еще кто-нибудь знает?
– Как минимум все ваши слуги.
Ему хотелось высмеять ее, сказать, что она глупа, если решила, что могла возбудить его. Она? Его? Самомнение, которое превысило его собственное. И второе. Ни одна приличная женщина, а тем паче, леди, более того – леди Элфорд, не могла быть предельно спокойна, предположив, что только что отдалась мужчине вне брака. Или что мужчина лежал у нее под боком. Но леди Элфорд с легкостью крушила его убеждения! Она допустила возможность близости между ними, и ужаснулась единственно, что ничего не помнит!
Она рвала все правила в клочья. И делала это как-то… естественно. К примеру, намекала, чтобы он вышел сейчас за дверь, но не потому, что это позор, просто он ей неприятен. Граф невольно поморщился. Или вот. Явилась на бал маркиза в вызывающем платье, с выпирающим через край корсетом, что почти привело к скандалу, хотя должна была надеть чепец старой девы и не искать себе приключений, приглашая его на деликатную беседу запиской, а просто сопровождать сестру.
Она позволила себе прогулки с молодым виконтом без компаньонки, заставила миссис Эльюз замолчать, и нашла довольно веские аргументы, она была груба, но права на все сто. Естественно, он бы не повторил ошибки, и не сделал ей предложения, даже если бы разразился скандал. Ему бы даже понравилось наблюдать, как ее упорядоченная жизнь рушится, как и его.
О, да, он бы испытал наслаждение. Эта женщина стоила ему крупной ссоры с братом. А месть была так близка – он не планировал, но воспользовался бы, если бы леди Элфорд не выкрутилась сама. Он восхитился ее изворотливостью. И выдержкой, которую она проявляла сейчас, но все равно, пощекотал ей нервы, и выждал несколько долгих минут, прежде чем прояснить ситуацию:
– Мне пришлось провести у вашей постели почти пол часа. Это весьма утомительно, сидеть на стуле, в то время как вы мило посапываете под боком, на кровати.
Он увидел в ее глазах странное выражение, прежде чем задуматься, что оно означало, добавил:
– Это единственное, что я имел в виду, леди Элфорд. Это единственная близость, на которую я решился бы с вами.
Мэри поняла, что щеки стали пунцовыми. Большего унижения трудно себе представить. Она не стала спорить или язвить – просто указала на дверь.
– Охотно, – граф взялся за ручку двери, – поверьте, охотно. Но я приехал кое-что сказать вам, и так как врач не заявил, что вы очень больны и вас нельзя расстраивать… Воистину, вашему здоровью могут позавидовать и мулы. Мне бы хотелось напомнить вам, дорогая леди Элфорд, так как вы, думаю, кое-что упустили из вида. Виконт Лэнгли моложе вас на пять лет, вполне состоятелен, красив, имеет успех у дам, у него есть право выбора из более достойных кандидаток в невесты. Вы окутали его ложью и показным смирением, но вы не подходите ни на роль его любовницы, ни на роль жены. И даже не знаю, на какую из них вы подходите меньше. Желаю вам выздоровления и больше здравого смысла.
Дверь за графом закрылась.
Глава 16
Два дня Мэри не выходила из комнаты. Говорить она могла с Джедом, видеть никого не хотелось, и еще меньше – показывать себя.
– Я – монстр, – пожаловалась Джеду, когда он появился после ухода графа. Плакала, прижималась к нему и ждала, когда начнет спорить. Он гладил ее как ребенка по голове и молчал.
– Я – монстр? – спросила спустя время, уютно устроившись в его объятиях. Так и уснула, не дождавшись ответа.
Ей было хорошо с ним, удобно, не было нужды что-то скрывать или притворяться. Их отношения из плотских перешли в разряд платонических и не потому, что она или он были против близости. Просто само собой получилось. Он стал кем-то большим, кем-то почти родным. Иногда, если Мэри настойчиво просила, мог принять человеческую форму, но ненадолго. Мэри нравилось смотреть на его лицо, фигуру, пропускать длинные черные волосы сквозь пальцы, наслаждаясь, как играет отблеск свечей в прядях, нравилось смотреть, как сплетаются их руки, ловить взгляд черных глаз на себе. Полуфлирт, полуискушение, полуприглашение, если рискнешь.
И всегда рядом с Джедом был меч. Не в постели, конечно, но так, чтобы он мог дотянуться. Воин. Ей нравилась его сила, власть, могущество, с толикой которых она познакомилась. С маленькой толикой – Мэри была уверена. Однажды она спросила:
– Есть что-то, чего ты не можешь?
Он рассмеялся.
– Возможно, и есть.
– Что?
– Я живу давно, могу и не помнить.
– Сколько?
– Мне нравится, что ты больше не плачешь.
Джед часто менял тему, когда не хотел отвечать, но она привыкла к его многогранности: мягкость, жесткость, уступчивость, непреклонность, чувство юмора и шейк из эмоций. Он был настоящим и…
– Я рад, милая, – сказал Джед, – что ты считаешь меня другом.
Он не прикасался к ней больше в интимной ласке – легкий поцелуй, шепот в ухо, поправит прядь из прически, позволит прижаться к себе, обнимет сам, проведет рукой по спине, поглаживая, как кошку, рассмеется в губы, заставив дрожать в предвкушении… Отступит, пока не вспыхнула страсть, остудит случайную искру словами, увлечет разговорами о ее прошлом.
Когда сердце Мэри жгло от обиды, он спросил:
– Хочешь, верну все назад? Ничего не случится: ни Англии, ни Блэкберна в твоей жизни, ни сравнения с лордом Уинслоу. Выйдешь замуж за Пола, по-своему, будешь счастлива, нарожаешь детишек.
– Не хочу больше бегать от проблем, – Мэри усмехнулась, – они не уходят, бегают за мной следом. Наверное, лучше остановиться?
– Думай, – он ответил усмешкой.
– Делай выводы, – закончила его коронную фразу Мэри.
Эти два дня оказались необходимой для разума передышкой. Какое-то время она запрещала себе думать о том, что случилось, но теперь была уверена на все сто: она перенеслась во времени и она дома.
Россия, Америка – Джед прав, она чувствовала себя там изгоем. Жить можно, вполне даже неплохо, но приживаться, корнями входить в отношения с окружающим миром, не хотелось. Она пряталась за любовными романами, которые проглатывала за ночь, сериалами, которые не смотрела – просто отключалась на время и думала о своем; лишним весом, который существенно рос с каждым годом. Она бежала по кругу.
И только здесь, столкнувшись с презрением, высокомерием этого графа, ей захотелось жить, выплеснуться наружу из кокона, и бороться.