– Напомните, граф, это тактичный вопрос?
Блэкберн уткнулся взглядом в ее декольте: грудь высоко вздымалась.
– Все, что вы делаете – нетактично. Начнем с того, что вы должны обращаться ко мне не иначе как «ваша светлость» или «милорд».
– Не повторяйтесь, вы уже говорили.
– Но вы явно меня не слушали. – Он молчал с минуту. – Есть еще один вариант, как ко мне обращаться, я не упоминал о нем раньше.
– Ваше величество?
– Михаэль. Но только когда мы вдвоем.
Его старая дева покраснела, и графа это так поразило, что после изучения лифа ее платья, он не отказал себе в вольности и притянул Мэри к себе. Ее губы оказались теплыми и нежными, их поцелуй быстро превратился в неприлично жаркий, ее стон был слишком томным, а тело – упругим, на удивление. И податливым, словно приглашая, соблазняя его, чтобы заявил права. Он оторвался от ее губ.
– Михаэль. Произнеси мое имя.
Она отрицательно покачала головой, не открывая глаз, потянулась к его губам.
– Повтори. – Поцелуй, еще один. – Произнеси его.
Мэри покачала головой, по-прежнему не открывая глаз. Она боялась, что потеряет сознание от бушевавших эмоций. Ее целовал красивый мужчина, о котором можно бессмысленно мечтать сотни лет, притягательный и отталкивающий одновременно, презирающий ее.
– У нее одно лицо с лордом Уинслоу…
Она помнила, и не обольщалась, но его губы убивали сопротивление. Она утопала в нежности и силе, она стонала от прикосновений его языка и рук, она запуталась пальцами в его шелковистых прядях. Она едва устояла на ногах, когда он прервался и отошел от нее.
– Ты произнесешь мое имя, – сказал у двери, хитро улыбнувшись. – Когда я буду в тебе. Обещаю.
Глава 22
Нет предела совершенству, с улыбкой глядя на сестру, подумала Мэри. Никогда Бьянка не была так хороша, как в этот день, в старомодном по меркам двадцать первого века, белом подвенечном платье. Оно идеально подчеркивало худенькую фигурку, расшитое жемчугом, с длинным подолом, который благодаря колечку на пальце не собирал Лондонскую пыль, с лифом из замысловатой паутинки и вышитыми дикими цветами серебристого цвета. Фата – кружево фей, а туфельки достойны самой королевы.
Сидя в первом ряду, Мэри усиленно моргала, чтобы вдруг не расплакаться. И пусть это не ее свадьба, и не ее судьба стоит напротив и ждет ответа, она едва дышала от волнения. Да? Или нет? Скорее, да, но Бьянка так растеряна…
Когда священник задал главный вопрос, а невеста хранила молчание, Мэри едва сдержалась, чтобы не броситься к ней, не встряхнуть, не прижать к себе и не увезти прочь, если она передумала.
Может, они поступили неправильно, подтолкнув Бьянку к такому решению? Пусть бы осмотрелась, освоилась в новом мире без давления и приказов, и выбрала сердцем, а не потому, что кто-то посягнул на твое.
И специальное разрешение, которое было подготовлено у лорда Уинслоу… И платье, которое он давно заказал для Бьянки. Оно красиво, слов нет, идеально гармонировало с его фамильными драгоценностями, но… Нет, все это слишком быстро, и Мэри уже поднялась со скамеечки, когда услышала голос сестры:
– Да.
Остановилась, внимательно всматриваясь в ее лицо. Воля или страх говорит сейчас? За густой вуалью не было видно глаз, но вот жених отбросил вуаль с лица невесты, и Мэри облегченно выдохнула. Она прочла ответ в сияющих безднах нежности.
Присела на скамеечку снова и когда уже все, казалось бы, свершилось, слова сказаны, обмен поцелуями случился, расплакалась.
– Ну, ну, леди Элфорд, – шепнула мисс Мэтьюаурсейстик, – у вас тоже все это будет.
Хотела утешить? У Мэри трижды срывалась свадьба с мужчиной, с которым она могла забыть обо всех проблемах, и когда это случилось последний раз, она чокнулась и перенеслась в девятнадцатый век. А здесь живет среди диковинных правил, роскоши и одиночества, занимается петтингом с невидимым духом, обменивается колкостями с невыносимым графом, флиртует с его братом, и это все ей нравится.
Она сошла с ума, но это правда. Все меньше Мэри думала о прошлом и людях, которые там остались, или правильней говорить… будущем? Она нервно рассмеялась, тихо, некоторые приняли за рыдания, но компаньонка сидела рядом с ней, на правах члена семьи, и заметила перемены.
– А зря не верите.
– Я больше не хочу выходить замуж.
– Больше?
– То есть, не хочу.
– Почему?
– Я обещала вам постоянную работу.
Они обменялись улыбками, снова переключив внимание на счастливую пару. Невеста, которая носит белый цвет по праву – вот что достойно зависти. Ей только предстоит узнать радости, которые дарит мужчина, и узнать не с первым, вторым, третьим, мимолетно сравнивая, а с единственным. Твоим.
Бьянка больше не скрывала чувств к Уинслоу. Ей было безразлично, если кто-то считает его безобразным. Он ее. Он красив. И она будет его. От одной этой мысли ее несколько раз бросало то в жар, то в холод, она думала о грешном даже в церкви, и испугалась, что в купол ударит молния.
Она, пожалуй, заслужила наказание за все те резкие фразы, которые говорила барону, за цветы, над которыми смеялась, за улыбку, которую стирала с его лица своим лицемерием. А он простил. Не так… Он не напоминал об этом.
Позже Бьянка поняла, что была ограничена в своих суждениях. У ее суженого много друзей, которые не считают его уродливым или глупым, наоборот, просят помощи в финансовых вопросах, и смотрят без отвращения. Она просто перенесла свои опасения на других. Это она глупа и некрасива своими поступками, а он…
Когда священник спросил, согласна ли она выйти за лорда Уинслоу, Бьянка запуталась в словах нежности, которые хотела сказать ему. Нет, остановилась вовремя, это стыдно и личное, хотя он не боялся смотреть на нее так при всех.
Подумать только, она могла еще долго молчать, лгать, таиться, если бы не тот выезд сестры, компаньонки и лорда Уинслоу в театр. И если бы он неожиданно не вернулся. К ней. С очередной корзиной ужасных цветов, которые высыпал у ее ног. И опустился на одно колено, удерживая ее взгляд, погружаясь в него, сплетаясь и шепча как любовное заклинание невероятные стихотворения:
– Вы – свет, вы – радость, вы – весна,
Я – дождь, я – ветер, я – печаль.
Вы – Ангел, вы – моя душа,
Вы – все, о чем я мог мечтать.
Вы – роза, бархат, вы – любовь,
Я – тишина, я – грусть, покой.
Я здесь сейчас у ваших ног -
О большем и мечтать не мог…
Он растрогал до слез, он смотрел так, что выворачивал душу, убивая желчь, сомнения, страх. Он позволил себе прикоснуться губами – она не позволила отстраниться. Он ушел, сохранив ее целомудрие, он был красив в ту минуту и великолепен сейчас. Она любовалась его глазами, его нежностью, его улыбкой.
– Вы безнадежно скомпрометированы, – прошептал он, прощаясь.
Это был самый счастливый день в ее жизни, до свадьбы, конечно, а теперь… Она вздохнула, посмотрела на него со всей любовью, которую чувствовала и на вопрос священника ответила уверенно:
– Да.
У выхода из церкви их ждала карета с гербом Уинслоу, украшенная яркими лентами, и разноцветные лепестки роз, которыми их осыпали, с пожеланиями счастья, радости, крепкой семейной жизни, плодовитости.
Садясь в карету с мужем, Бьянка испугалась. Они одни. И скоро их брачная ночь. Они разденутся, лягут в одну постель, и…
– Не бойся, – сказал лорд Уинслоу, сжав ее пальцы в своих. – Я никогда тебя не обижу.
Бьянка кивнула, помахала с улыбкой гостям и сестре, с легкостью прочла по ее губам:
– Счастья!
И так же бесшумно ответила:
– Счастлива.
Карета отъехала от церкви, гости стали расходиться по экипажам, чтобы догнать молодоженов уже в Лондонском особняке Уинслоу. Несколько часов они посвятят знакомым и правилам, ночь – друг другу, а утро – путешествию в Италию.
– Прекрасная пара, – сказал Брайн, подойдя к Мэри.
Она кивнула, все еще глядя вслед карете.
– Вы хотите пышную свадьбу?
– Начинаю подозревать, что вы сговорились с моей компаньонкой, – усмехнулась Мэри. – Она терзала меня идентичными вопросами.
– Вижу, леди Элфорд не успевает погоревать о потере одного поклонника, как находит другого, – буркнул граф, лениво проходя мимо. Потом нехотя остановился, посмотрел в упор на нее, на брата, изогнул бровь, провоцируя: ну же, поставь меня на место, попробуй.