Анна была другой, более чувствительной, более мягкой. Нет, его жена тоже была человеком сильным и цельным, вовсе не кисейной барышней. Но он знал, что ее душевное состояние изменилось. Женщины, они в принципе другие. Любимая, беременная его ребенком, тем более.
Яков был с ней настолько деликатен эти дни после чудесного спасения, насколько мог. Они не были близки все то время, как вернулись из Маймачина, ограничиваясь объятиями и поцелуями. Он решил дать Анне время и наблюдал.
Аня восстанавливалась неплохо. Хорошо ела, хорошо спала. Часто она поглаживала свой беременный живот и блаженно прикрывала глаза, когда он делал это вместе с ней.
Все бы может и наладилось, но она все еще ничего не рассказала. Ни-че-го. Обещала, но не стала. Яков один раз вернулся к разговору, но Аня промолчала. Он же чутко ловил все изменения, произошедшие с ней с момента исчезновения.
В ту же ночь, по возвращении домой, Анна словно осторожничала, возведя между ними тонкую, но вполне ощутимую стену. Яков очень соскучился по жене и она, казалось, тоже. Сигналы подавала, во всяком случае, вполне недвусмысленные. Он обрадовался, но в постели, едва он накрыл ее собой, Аня вдруг содрогнулась, а Яков испугался.
- Что, родная? Тебе плохо?
- Нет, Яшенька. Просто… Не знаю, отвыкла, наверное.
- Можем не продолжать. Тебе нужно восстановиться.
- Ну уж нет. Я слишком скучала по тебе… Она выгнулась ему на встречу и ласково поцеловала. Яков не стал спорить.
Он был очень чуток и давно научился различать малейшие оттенки настроения жены. То, что Яков почувствовал сегодня, насторожило его. Страсть, но страх. Желание любить, не открываясь до конца.
Яков был нежен и старался как мог. Ему все время казалось, что Анна была не совсем с ним. Она что-то скрывала.
Он не подал вида, что переживает.
Ночью жена уснула, доверчиво дав ему руку. Она переплела его пальцы со своими, и Яков полночи поглаживал их, собираясь с мыслями и ощущениями.
Вдруг он понял, что его беспокоит более всего. Ни разу по возвращении он не видел ее обнаженной.
Даже сейчас, под предлогом того, что она заснет и замерзнет, Аня попросила назад свою сорочку.
Он лежал, замерев, но иногда тер лицо, пытаясь рассуждать здраво, куда там!
Якова так поразило это неожиданное осознание, что он сейчас же захотел зажечь свечи и посмотреть на жену. Усилием удержался. Вихрем проносились мысли, Яков от них взмок и не сомкнул глаз до самого утра, продолжая беспокойно обнимать жену.
Вдруг она сказала ему неправду? А кто бы вообще рассказал о подобном? Могла ли Аннушка умолчать? Рой вопросов в голове не давал ему покоя весь следующий день.
В бытность свою полицейским он знал, что преступление над женщиной всегда оставляет специфические следы. Сколько экспертиз он перечитал. Прежде всего кровоизлияния, следы пальцев. Яков боялся их увидеть, но и игнорировать настойчивые мысли больше не мог. Сколько можно молчать! Они молчат взаимно и не проговаривают ничего.
Письмо этого негодяя содержало вполне недвусмысленные угрозы. Он никогда не будет любить ее меньше, что бы там не случилось, но носить такую душевную травму в одиночестве?
Аня закутывалась в домашнее платье и сорочку с длинным рукавом так истово, как не пряталась от него и в первые недели после свадьбы. Он смотрел, а она отводила глаза и отвлекала его.
Через несколько дней, в субботу, Яков решился.
- Пойдешь со мной в баню, Анечка? - спросил он, пристально заглядывая жене в глаза.
- Нет, сейчас очень жарко. Ты иди, а я пойду вечером, когда жар помягче станет.
- Одна?
Аня пожала плечами. Яков взял ее за плечи.
- Ты бегаешь от меня?
Она опустила глаза и хмуро кивнула. Пусть так.
В жаркой бане он хлестался веником изо всех сил, и думал, думал о себе и об Анне. Как вернуть ее доверие?
Нет, с него довольно. Он придет к ней и все сам увидит. Она что-то скрывает, но он муж, и в любом случае все поймет. Недоверие, как и неизвестность, не менее болезненна, чем самая страшная правда.
Аня такого коварства от Якова не ожидала, как и не догадывалась о мрачном направлении его мыслей.
Она дождалась мужа из парной, велела подать ему чая и морса, посидела с ним и дядей в гостиной. Уже много позже, ближе к вечеру, она тихонько выскользнула из дома.
Парилка сияла чистотой. Трудолюбивая горничная все прибрала и почистила к приходу хозяйки. Таня навела для барыни полную ванну теплой воды с отваром трав, и Анна с наслаждением легла и закрыла глаза.
На улице было морозно, а тут так хорошо. Она с удовольствием погладила свой упругий живот. Красота! Как хорошо дома… Аня вытащила из воды ногу, разглядывая пальчики.
Тут-тук! - требовательно постучали в дверь.
А когда она замешкалась, с досады закусив губу, в дверь постучали уже основательно, кулаком.
- Иду, иду уже. - недовольно крикнула Аннушка и нехотя вылезла из ванны, на ходу запахиваясь в банный халат. Она уже знала, кто пришел.
Яков с нетерпением ждал, когда Анна откроет дверь. Он взял с собой мазь от синяков, предполагая, что именно их он обнаружит. Что еще можно было прятать? Через пару минут Анна наконец отворила дверь, выпустив из предбанника клубы пара.
Яков хотел зайти, торопясь не заморозить жену, но не тут-то было.
Анна куталась в плотный халат, выжидательно смотря на мужа, кудрявая, мокрая и злая. Очень красивая.
- Я просила не приходить. - заявила она.
Яков аккуратно отодвинул ее, зашел, и прикрыл за собой дверь.
- Я тебя умоляю, показывай все, как есть, - сказал он.
Аня покачала головой.
- Что ты себе напридумывал, Яша? - сердито сказала она.
- Я неплохо уже знаю тебя, Аня.
Она вздохнула и развела руками:
- Тогда раздевайся. Опять будем мыться.
Аня даже помогла мужу раздеться, сердито дергая его рубашку. Яков смотрел на нее и ничего не понимал.
Он пошел за женой в парилку. Аня смотрела на него тихо и серьезно. Яков сглотнул и осторожно отнял ее руки от халата, развязывая узел.
Ткань упала к их ногам.
Яков застонал, увидя застарелые кровоизлияния. Уже бледно-желтые, но такие обширные! Один располагался на внешней стороне бедра, и еще один он обнаружил на плече.
Аня огорченно села на лавку. Она не хотела ему показывать, вот как раз для того, чтобы муж не причитал над ней.
- Откуда это?
- Это жеребец Разумовского постарался. Гадкий зверь. Он меня кусал несколько раз, а сила челюсти у него огромная.
Вот поэтому она так зажималась и вздрагивала! Ей все еще неприятны прикосновения в этих местах.
Взяв мочалку, Яков начал осторожно мыть жену, отмечая все изменения в ее теле. Их, к счастью, было немного. Яков требовательно развел ее ноги, надеясь покончить со всеми сомнениями сразу и бегло осмотрел ее бедра и голени. Облегченно проведя мочалкой по внутренней поверхности, он не увидел ничего подозрительного. Яков боялся найти кровоизлияния и ссадины. Но нет. На душе отлегло до такой степени, что даже дышать стало легче. Анна из-под прикрытых век наблюдала за мужем, позволяя ему делать все, что он хочет. Вел себя Яша странно. Если он так настаивает, пусть разглядывает все ее боевые раны. Не такие уж они и страшные.
- Почему ты скрывалась от меня?
- Думала, так лучше будет, чтобы ты себя поедом не съел за все это. Я пыталась беречь тебя. Синяки зажили бы через неделю.
- Аня, ты не представляешь, что я передумал за эти дни.
- Что? - с вызовом спросила она, нахмурившись.
- Лучше мне промолчать. Но ты расскажешь мне каждую секунду из того, что происходило с тобой. - требовательно просил он.
Слушая рассказ жены, Яков тихонько мыл ее все той же мочалкой. Может быть, и не мыл даже, а просто гладил, поливая теплой водой. Он слушал о ее быте в доме Разумовского, их совместных трапезах и прогулках. Яков задавал множество вопросов. Где, когда, как.