— Ну есть. Но они тоже разошлись уже.
Рядом тренькнул лифт, раздвинул двери и выпустил двух девушек.
— А вот, кстати, оттуда. Из «Перспективы» девушки. Спросите у них.
Я нагнал коллег Ани на выходе.
— Девчонки, вы из "Перспективы"?
— Да. Но если вы по поводу работы, то мы уже всё…
— А Аня… Анита уже ушла? Или там осталась?
— Какая Аня-Анита? — не поняли они.
Я им ещё что-то объяснял, но по спине уже полз липкий холодок.
— Нет, у нас нет никакой Ани. Вы ошиблись, наверное, — в голос утверждали обе.
Я показал фото на телефоне. Они посмотрели, обе синхронно покачали головами.
— Нет, не знаем такую. Ни разу не видели. Ну, тут офисов много… Но у нас её точно нет.
— А вы точно кадровое агентство «Перспектива»?
— Ну да.
— А оно тут одно?
— Ну да.
Они уже таращились на меня, как на ненормального. Я и сам чувствовал, что схожу с ума. И телефон Аниты по-прежнему был выключен.
Ничего не оставалось, как вернуться домой. Может, она уже там и всё объяснит? Я отчаянно цеплялся за какие угодно предположения, лишь бы не верить в самое страшное.
Однако подъезжая на такси к дому, я видел — Ани там нет. Окна были абсолютно тёмными.
Тогда я попросил водителя подвезти меня к дому Аниты. Хорошо, что тогда я вызвался её проводить, знал квартиру.
Я поднялся на восьмой этаж, позвонил в дверь, а через несколько секунд мне открыла незнакомая женщина.
— Можно Аниту? — сипло спросил я. В горле моментально пересохло, и язык стал как наждак.
— Какую Аниту? — настороженно спросила она. — Здесь таких нет. Вы ошиблись адресом.
— А там, не знаете, кто живет? — я кивнул на соседние квартиры, хотя и сам уже прекрасно знал ответ.
— Знаю, конечно. Там — никто пока, в восемьдесят третьей — мужчина, в полиции служит, а в этой — семья. Но Анит там нет.
Она уже собиралась закрыть дверь, но взглянула на меня и озадаченно произнесла.
— Молодой человек, вам плохо? Вы так сильно побледнели. Может, воды? Или скорую?
Я качнул головой и шагнул к лифту. Мне казалось, что под ногами больше нет земли. И я просто падаю и падаю в чёрную ледяную пропасть.
Я ничего не понимал, а может, просто боялся понять. Да, конечно, знал, уже тогда всё знал, но не мог себе в этом признаться. Поэтому, наверное, я искал для неё любые, самые глупые и несуразные, оправдания, отгонял, как мог, цепенящий ужас, лишь бы только оттянуть этот момент, когда придётся принять эту правду…
Поднявшись к себе, я, не разуваясь, зажёг свет во всей квартире. Хотя и так было ясно — её здесь нет. Ни одной её вещи, ни одной мелочи не осталось. Она попросту исчезла, словно её и не было. А потом я заметил, что исчез и мой ноут…
=ЧАСТЬ 3. Анита
=20.
Слёз уже не было. Да и какой смысл теперь плакать? Всё уже произошло. Анита свой выбор сделала. Пройдена точка невозврата. Только вот как с этим жить дальше — она не знала. Не знала, сможет ли?
Хотя, наверное, сможет. Жила же как-то эти месяцы в сущем аду. Играла же роль, которая ей самой была омерзительна. Носила её как чужое грязное, вонючее платье, а снять не смела. Теперь вот можно снять, да только грязь и вонь, казалось, намертво въелись в кожу.
И всё же Анита поражалась сама — как сумела так долго продержаться. А это было самое тяжелое: смотреть в глаза Эйса и врать… Слушать его признания и помнить, что скоро его предашь, причём так подло и низко… Изнывать самой от любви к нему, такой непрошенной, несвоевременной и обречённой, и знать, что ты сама, своими руками, её убьёшь… уничтожишь то, что стало для тебя самым дорогим.
Ад, кромешный ад, а не жизнь. Врагу не пожелаешь.
Даже если бы она не влюбилась, всё равно было бы и тяжело, и гадко, и мучительно. Но ударить в спину того, кого любишь, — это ни с чем не сравнимая пытка.
Она и не хотела влюбляться, не думала, что вообще способна… Но Эйс… Артём… он такой жизнелюбивый и такой искренний. Он её будто отогрел. А ещё сумел разбудить то, чего в ней, как она думала, в помине нет. Когда она забывалась, то чувствовала себя упоительно счастливой. Правда, потом становилось только больнее.
Несколько раз она едва не сорвалась, и страшная правда едва не слетела с языка. Может, зря она сдержалась?
Иногда она гадала, что будет, если она всё расскажет Эйсу. Про себя, про Ваню, про Лившица. Хотелось, очень хотелось ему рассказать. Он бы понял — в этом она не сомневалась. И даже наверняка постарался бы помочь. Он же такой самонадеянный. У него, конечно, имелись на то причины, но всё же в сравнении с Лившицем он просто мальчишка, которого бы тот попросту растоптал.