Анита до сих пор помнила этот цепенящий ужас, который пробрал до самых костей, когда она пыталась растормошить пятилетнего брата, но его истощённое тельце лишь безвольно обвисало в её руках. Помнила, как в панике побежала к соседям, как те вызвали скорую, как потом она рыдала в коридоре больницы и исступлённо молилась каким ни на есть богам, чтобы Ваня выжил. И клялась, что больше никогда-никогда его не оставит. Потому что не только страх за него рвал её сердце, но и вина, острая, жгучая, беспощадная. Пока она там в тепле и уюте играла, веселилась, вкусно ела и сладко спала, её младший братик терпел побои, мёрз и голодал. А она даже не вспоминала про него.
Тогда Ваню спасли и выходили. И это было настоящим чудом. Обезвоженный, изголодавшийся, с тупыми ушибами живота и головы, он был буквально на волосок от смерти.
Мать тогда судили, отправили в колонию и лишили родительских прав. Встал вопрос, куда их пристроить.
Её отец хоть и не горел желанием, но всё-таки не возражал взять в свою новую семью Аниту, но без Вани. Куда ему этот Ваня? У него и так двое детей подрастало, объяснял он. Квартира тесная, не повернуться. И жена категорически против. Анита — дочь, родная кровь, не отвертишься. И взрослая уже, могла бы стать помощницей. А вот Ваня… нет, Ваню они не потянут.
Их хотели уже определить в детский дом, но неожиданно объявилась тётка, отцовская двоюродная сестра, одинокая и бездетная. Она обоих и взяла к себе.
Тётка была странная, очень религиозная и очень строгая, но после матери всё — рай. Однако Ваня, став чуть постарше, на тёткины запреты отвечал отчаянным непослушанием. И чем больше та на него давила, тем сильнее он куролесил и шёл в разнос.
=3.
Их странной тётки уже несколько лет как не стало. Теперь они живут вдвоём — Анита оформила опеку. То есть, жили. Последний год Ваню круто потянуло на самостоятельность.
Он бросил школу, завёл сомнительную компанию, у кого обитал — не говорил, на все её расспросы — огрызался, а к ней наведывался лишь тогда, когда требовались деньги.
Анита сердилась, но всё равно давала столько, сколько просил. Ни разу не отказала. Но ему захотелось, видать, больших и лёгких денег, раз пошёл на такое…
— Господи, зачем ты это сделал? Ну зачем? — спросила она сипло, будто каждый звук давался ей с огромным трудом. — О чём вообще ты думал?
Анита и сама не знала, для чего все эти вопросы. Какая теперь разница, о чём думал Ваня, когда тайком проник в дом её шефа. Когда пытался ограбить его. Когда, пойманный на месте врасплох, разбил вазу о голову Лившица (тот по неизвестной причине неожиданно вернулся домой раньше времени) и сбежал, пока тот не очнулся.
Неважно, что его заставило так поступить. Никакие причины, никакие обстоятельства ничего теперь не изменят и выходку его не оправдают. Уже случилось страшное, непоправимое… Но она продолжала задавать эти бессмысленные вопросы, старалась понять и не понимала.
Наверное, ей просто надо было сейчас что-то говорить, цепляться за слова и фразы, чтобы не сорваться в истерику, чтобы не сойти с ума от безысходного отчаяния, стыда и страха…
— Зачем ты полез к Марку Аркадьевичу? Почему именно к нему? — голос её всё-таки сорвался в крик.
— Ну, у нас там есть чел, зовут Ярик… — шмыгая носом, рассказывал Ваня. — Я у его сеструхи живу… жил… Ну вот он свёл меня с мужиком одним. Мутный тип, вроде как ауешник*, но при бабках. На приличной тачке рассекает, башляет за всех в кабаках, ну и вообще… крутой, короче.
— Ауешник… башляет… — простонала с горечью Анита. — В кого ты превратился, Ваня? Ты нормальные слова знаешь?
— А что в них ненормального? — огрызнулся по привычке Ваня, но тут же сник. — Ну, платит, значит, за всех. Ну и вот он про тебя спрашивал. Мол, правда ли, что ты моя сеструха. Он знал откуда-то, что ты работаешь на Лившица. Ну то есть заранее знал.
— И?
— Ну а потом он спрашивал всякое… про тебя, про него… А потом предложил заработать. Сказал, что у Лившица есть одна вещь, которая ему не принадлежит. И если я её достану, он мне сразу же на руки отстегнёт двести косарей деревом. Ну, в смысле, двести тыщ рублей.
— Что за бред? Какая вещь?
— Да монета какая-то. Древняя. Золотая. Сильно ценная. Этот твой Лившиц типа отжал её у одного коллекционера по беспределу. Ну, мне так тот мужик рассказывал. Коллекционер — старпер какой-то полудохлый — сильно хотел её вернуть, нанял этого мужика, а он… он — меня.
— Тебя? — полуплача-полусмеясь переспросила Анита. Нет, нанять Ваню — это действительно звучало до смешного абсурдно. Только вот совсем не до смеха ей было. — Кто он? Как зовут?