— Служу Советскому Союзу! — крикнул Елизаров.
Михаил не ожидал такой радости. Пермяков подошел и пожал ему руку, поздравил.
— Командир полка приказал, — продолжал Пермяков, поднявшись опять на пень, — отправиться в засаду. Задача: перерезать шоссе, по которому, как выяснилось теперь из документов, захваченных Елизаровым, противник будет перебрасывать силы.
— Слышишь? — Элвадзе толкнул в бок Михаила.
— Дорога к месту засады идет вокруг леса. Я решил идти прямо, — Пермяков протянул руку вперед, — место болотистое. Этим путем мы проберемся незаметно и придем часа на два раньше. Пойдем пешие. Коней возьмем только для связных. Всем подобрать полы шинелей, плотно пригнать снаряжение.
Холодные струи дождя с касок стекали на плечи.
Мгла поминутно прорезывалась молниями, на мгновение освещавшими мокрую землю.
Бойцы стояли наготове. Карабины и автоматы висели за плечами дулами вниз. Шинели, полы которых были заправлены за пояса, потяжелели, давили плечи.
— Шагом марш! — негромко произнес Пермяков, и эскадрон двинулся.
Тихо было кругом. Бойцы, осторожно шлепая по воде, угрюмо молчали. Они старались ступать на кочки, но то и дело срывались в воду.
Вера шла рядом с Михаилом. Она с гнетущей тоской всматривалась в густую темень. Мокрая шинель давила на плечи. В сапоги просачивалась вода. Санитарная сумка терла бок, ремень ее резал плечо. Вере хотелось снять сумку, отдать кому-нибудь.
— Вера, тяжело идти? Дайте я понесу сумку, — сказал Михаил.
Девушке приятно стало, что не забывают ее. Она взялась было за ремень, но, взглянув на казака, опустила руку. Она разглядела на Михаиле противогаз, на поясе у него висели три гранаты, два диска патронов, фляга, лопата, немецкий парабеллум и за плечом — автомат.
«Он еще и мою сумку хочет нести, — подумала Вера. — Нет, война не прогулка. Тяготы войны должен нести каждый».
Михаил споткнулся в яму. Ледяная вода налилась в сапоги. Элвадзе помог ему вылезти — и опять как ни в чем не бывало они шагали, шагали.
Болото кончилось. Казаки долго еще пробирались лесом, пока, наконец, не дошли до шоссе. Было четыре часа. Пермяков приказал установить пулеметы, выставить охранение и рыть окопы на краю леса.
— Ох, и погодушка, — вздохнула Вера, выливая из сапога воду.
— Не погода — собачья смерть! — Михаил, сидя на кочке, выкручивал портянки.
— Не погоду брани, а Гитлера, — сказал Элвадзе. Он хотел помочь Вере стянуть второй сапог.
— Не нужно, — сказала она, отстранив его руку.
— Устали? Ноги промокли? — спросил Елизаров. Он достал из кармана носки и протянул девушке.
— Зачем? Не надо. У вас ведь тоже мокрые ноги.
— Надевайте, надевайте. Я привычный к воде: на Дону и родился и вырос. А вы можете простудиться.
Элвадзе подтянул ремень и, проворно повернувшись к Михаилу, весело спросил:
— Ужин подавать?
— Прошу. А что за меню?
— Что вашему сердцу угодно. — Грузин открыл брезентовую сумку, висевшую у него на боку. — Пожалуйста, окорок по-солдатски, — достал он из сумки кусок сала, — шашлык на гранатном соку, — открыл банку консервов, — свежие овощи, — положил луковицу.
— А что вам угодно? — обратился Элвадзе к Тахаву.
— Давай бишбармак[5], — отозвался Тахав.
— Пожалуйста. В моей сумке-самобранке все есть, — достал Элвадзе кусок помятого промокшего хлеба.
— Вера, поднимайтесь, — сказал Михаил. — Сандро, фляга жива?
— Жива-здорова, шлет свой поклон! — налил Элвадзе спирту в крышку фляги. — Первый поклон санитарной службе.
— Вера Федоровна, согревающий компресс. — Слегка дотронулся Михаил до плеча девушки.
Вере не хотелось двигаться. Мокрая и продрогшая, она вздремнула, прислонившись к стволу ветвистого дуба. Она нехотя выпрямила спину и тихо спросила:
— Куда компресс?
— Вот сюда, — щелкнул Михаил себя под горло.
— Не буду. — Вера закрыла глаза и опять прислонилась к дубу.
— Стой, казаки! — крикнул Тахав. — Не годится курсак набивать без командира. Пойду позову.
Михаил, сидя на корточках перед девушкой, упрашивал:
— Выпейте наперсток, теплее будет.
Вера выпила глоток разведенного спирта. Ей стало теплее. Захотелось есть.
— Спасибо, — сказал Элвадзе. — Пробу сняли. Теперь можно всем?
— Можно, — махнул рукой подошедший Тахав. — Командир приказал ужинать. Давай, — протянул он руку к фляге.
— Мал стаканчик, — крякнул Тахав, опрокинув порцию в рот.
— Ровно двадцать пять грамм, — поднес Сандро Вере вторую. — Прошу: первая для тепла, вторая для смелости.