— Я не такая бездельница, чтоб отвечать на глупость.
— Я желаю понять ваше слово, — настойчиво сказал Любек.
— Что тут понимать? — напрямик сказала старая немка, с самого начала наблюдавшая за стычкой между милиционером и фрау в вуали. — Она сказала, что врачиха советской комендатуры отравила свою соперницу, какую-то Эльзу.
— Благодарю за ясность ваших слов. — Любек козырнул собеседнице. — Вы можете сказать ваше имя и адрес?
— Почему не могу? И соседка моя слыхала, и ее запишите. Мы вместе придем, — тараторила старуха, смотря через очки на фрау в темно-коричневом костюме.
— Благодарю, мамаша. Разрешите записать и ваш адрес? Благодарю. Прошу со мной, фрау.
— Да вы знаете, с кем разговариваете? — отойдя в сторону, фрау приподняла вуаль.
Весельчак Любек обомлел: он узнал вице-бургомистра Гертруду. Молодой милиционер щелкнул каблуками, взял под козырек и покорно сказал:
— Прошу извинения.
«Что это значит?» — подумал Любек, Глядя вслед Гертруде.
13
Пермяков вернулся из Берлина. Он достал заветную тетрадь и писал о своей поездке: «Не в дневник, а в газету надо написать об этом. Издевательство над немецким народом. Его древнюю столицу раскололи на четыре части. Западники и слушать не хотят, об установлении единого правления. Но Берлин — не Шанхай девятнадцатого века…»
В кабинет вошли Больце и Берта. Бургомистр решил назначить старую кухарку заведующей кафе «Функе». Берта не соглашалась: говорит, куда, мол, ей, кухарке, быть начальницей.
— Не беда, что вы кухарка, — сказал Пермяков. — Ленин говорил: каждая кухарка должна уметь управлять государством. Вот и начинайте…
— Сначала надо подучиться. Что я понимаю в питейном деле? Обворуют кафе — отвечай.
— Кто будет воровать, тот и ответит, — заметил Пермяков.
— Товарищ майор, и вы против меня? — произнесла Берта эти слова, как жалобу.
— Ничуть. Я не поддерживаю это назначение, — сказал комендант. — А заведующей столовой рекомендовал бы вас. Там вы будете на месте.
— Это, конечно, рационально, — соглашался бургомистр. — Но нам надо сегодня же сменить руководство кафе «Функе». Народ требует. А Берта вполне подходит — знает кулинарию.
— Назначьте добросовестного официанта.
— Там нет проверенных людей. Хотя предприятие не из значительных, но важно, чтобы оно после отчуждения от хозяина работало не хуже, а лучше.
— Оно и будет работать лучше, — доказывал Пермяков. — Созовите собрание работников кафе, объясните требование народа. Люди поймут, будут дорожить честью своего производства, не частного, как до этого, а народного.
Бургомистр согласился с комендантом.
Пермяков спросил, как идет подготовка к открытию Дома пионеров. Больце охотно и радостно рассказал о решении магистрата по этому делу, об участии учителей, родителей, обещающих помочь в работе с детьми.
— Помещение выбрали неподходящее, — заметил комендант.
— Лучшего пока нет в городе.
— Есть. Вот оно, — показал Пермяков на здание, занятое комендатурой.
— А комендатура? — с удивлением спросил бургомистр.
— Комендатура переедет в меньшее здание. Первое время она потеснится, потом сократится, а затем упразднится.
Больце оробел. Он не представлял, как это магистрат будет работать без коменданта, который для него, бургомистра, был и арбитром, и консультантом, и помощником. Больце вздохнул и не без тревоги проговорил:
— Германия похожа на сильно истощенного человека, которому нужна серьезная поддержка. Вы помогли нам встать на ноги, но мы еще не окрепли. А на западе новые тучи собираются…
Пермяков хорошо понимал беспокойство бургомистра. На западе действительно сгущаются тучи. И это тревожило советского офицера не меньше, чем немецкого рабочего. Но у Пермякова было больше уверенности в победе и силе правды.
Вошла Гертруда. Она поздравила Пермякова с приездом, осведомилась о его здоровье и спросила:
— А как гнутся наши братья в Западном Берлине?
— Я не сказал бы «гнутся», — ответил Пермяков. — Немецкий народ терпит лишения, но не чистит сапог генералу доллару.
— Это определенно! — подхватила Гертруда. — Наш народ умеет хранить свое достоинство.
Она детально, с чертежами в руках, докладывала о комнатах для кружковых занятий и кабинетах, в которых школьники должны были бы обучаться военному делу.
— Предлагаете готовить юных милитаристов? — заметил Пермяков.