— Свадьба была у них? — спросила Галина, прижавшись к Пермякову.
— Нет. Старик — отец Михаила — испортил все дело. Он сказал: «Репетицию можно и здесь проводить, а сам спектакль (то есть свадьбу) должны на Дону. Не благословлю, дескать, в чужой стране…» Ты вроде загрустила?
Галине Николаевне действительно грустно стало. Чистые, от всего сердца сказанные Виктором слова о том, что он хотел начать совместную жизнь на Родине, и строгий наказ старого казака своему сыну на-сторожили ее. «В самом деле, красиво ли так-то — любить в чужом краю?»
Галина Николаевна не боялась беды, не считала Виктора ненадежным другом, но мечты о близости, на которую она решилась, заставили задуматься.
Почувствовав упадок настроения у Галины Николаевны, Пермяков извинился за неуместный разговор, а слова старого казака о свадьбе Михаила назвал предрассудком.
— Нет, Витя, старик прав, в его словах большой смысл. Давай спать, а утром поговорим. Утренний час лучше двух вечерних. Спокойной ночи…
Она ушла в другую комнату и закрыла дверь.
Пермяков остался один. «Что же она, обиделась?» Он ругал себя за неосторожный разговор о свадьбе. Нескладно получилось. Встретились: какая радость! А спать разошлись по разным комнатам. Смешно… Он представил себе, как утром Галина скажет насмешливо: «Эх, Пермяк, холодные уши», — и решительно вошел в ее комнату.
Утро у Пермякова началось, как всегда. Он включил радиоприемник, послушал последние известия, под команду московского методиста стал заниматься гимнастикой, принял холодный душ и стал перед зеркалом бриться.
Вышла из комнаты Галина Николаевна в длинном, до пят, пестром халате. Она поздравила Пермякова с добрым утром, взяла пульверизатор и стала обрызгивать его бритое лицо одеколоном.
— Дай я причешу. — Она взяла у Пермякова расческу.
Радость встречи всколыхнулась с новой силой. Приятно солнце после ненастья, приятно тепло после холода, но ни с чем нельзя сравнить радость встречи с любимой девушкой после долгой разлуки. Пермякову хотелось петь, плясать, играть, баловаться. Он поднял Галину Николаевну на руки.
— Я видела хороший сон. Не то в Москве, не то в Свердловске мы пришли из загса, «ас осыпали цветами, подарками, кричали «горько». И мы целовались с тобой много-много раз… Мне как-то грустно стало, что кончилась моя девичья жизнь, — улыбнулась она и спрятала лицо у него на груди.
— А я не нарадуюсь, что кончилась моя холостяцкая жизнь.
— Старый казак прав… — напомнила Галина.
— Но мы не должны быть суровее старого «казака.
— В таком случае и на чужбине можно любить вот таких упрямых земляков, — крепко обвила она шею Пермякова своими мягкими руками и лукаво добавила: — Закончена лирика — неси кипяток, будем завтракать.
— А я согласен идти «а работу натощак, лишь бы продлился этот час.
— Устанешь — захочешь есть.
— Всю жизнь не устану…
— Давай все-таки чай пить. Я привезла твое любимое черемуховое варенье.
— Слушаюсь! — Пермяков взял чайник и пошел в столовую.
Галина Николаевна взялась за домашние дела. По-своему убрала кровать Пермякова, навела порядок на его письменном столе, поставила вазу с цветами, принесенными Михаилом ради встречи дорогой гостьи. Затем нарезала московские булки, накрыла хлеб салфеткой, открыла банку какао с молоком, «приготовила сыр, колбасу. Поставила банку варенья.
— Садись, Витенька, — ласково сказала она, как только вошел Пермяков в комнату, — гость будешь…
— Заканчивай поговорку, — добавил он, — вина купишь — хозяин будешь. Но от вина болит спина, пить не будем.
— Правильно.
— А свадьбу мы сыграем на Урале, где наши прадеды женились.
— Я хотела бы отпраздновать этот день в Москве.
— Но ведь на свадьбе должны быть отец и мать, — возразил Пермяков.
— И они будут, мы пригласим их и мою бабушку из Свердловска вытащим.
— Бабушку обязательно. Ей надо бы награду дать: такую внучку вывела в люди.
Угощая друг друга, они вспоминали детство. Галина Николаевна семи лет осталась сиротой. Бабушка приучила ее к труду, самостоятельности и смелости. Остались в памяти и ее сказки. Она часто и нараспев рассказывала, как сын рыбака ученым стал. В то время богатые отдавали своих детей волшебнику. Чародей бросал ученика в волшебную машину. Его там толкли, размешивали, делали из него тесто, клали в форму, сажали в раскаленную печь. Волшебник произносил: «Был молодцом, стань мудрецом». Из печи выходил ученый. Однажды под видом сына богача пришел молодой рыбак. Пропустил его волшебник через машину и спросил: «Познал науки?»— «Не все», — отвечал рыбак. Волшебник еще раз пропустил его через машину, а рыбак отвечал: «Не знаю еще языка птиц, зверей. Не знаю, сколько верст до каждой звезды». Третий раз промололи и прокалили рыбака. И стал он знать все науки, разговаривать на всех языках, понимать язык птиц, зверей…