Машина угодила в рытвину, сильно тряхнула. Вера глухо простонала и совсем умолкла. Михаил положил ее голову себе на грудь, приложил ухо к лицу. «Не довезем живой», — охватила его страшная мысль.
Наконец въехали в город. Было два часа ночи. Тусклые фонари чуть-чуть освещали номера домов, название улиц. Дорогу к больнице Тахав не знал. Михаил не мог оторваться от раненой. А время идет и идет. Каждая минута, может быть, приближает смерть. На улице, наконец? — встретился прохожий — молодой немец. Он сел рядом с Тахавом и показал самый короткий путь к больнице, только что открытой.
Пока дежурный врач и его помощники делали все, что только могли, для спасения раненой и пока вызывали известного в городе профессора-хирурга, Тахав привез Галину Николаевну и Пермякова.
Консилиум длился недолго. Надо делать сложную операцию. Галина Николаевна взяла скальпель. Михаилу как-то легче стало. Он надеялся, что она, сделавшая множество самых сложных операций, спасет жизнь Веры.
Галина Николаевна дотронулась до раны. Вера дрогнула, открыла глаза и, увидев Михаила, прошептала:
— Миша, ты здесь… Не дождались мы ребенка…
Профессор пощупал пульс и печально сказал:
— Нам моритур…[22]
Вера уронила голову на грудь. Из закрытых глаз выкатились две слезинки и застыли на побледневших щеках.
— Вера!.. Вера!.. — испуганно звал ее Михаил, но так и не услышал ответа…
«И никогда, никогда не увижу, не услышу ее», — с отчаянием думал он, проклиная вражеский выстрел. Почему так много зла делали и не перестают делать фашисты? Они мучили эту девушку во время войны и вот убили ее в мирное время из-за угла, когда она старалась помочь немцам. Даже теперь, когда честные люди желают друг другу жизни и счастья, враги стреляют в спину борцам за мир и дружбу народов. И чем больше Елизаров думал об этом, тем ненавистнее делались ему фашисты, которые живут в тайных логовах.
Утром Пермяков сурово отчитывал Тахава за то, что он до полуночи просидел у немецкой девушки, забыв службу, и обманул Михаила с Верой. Слушая жесткие слова коменданта, джигит мрачнел и бледнел. Он попытался оправдаться, но запутался. Елизарову он говорил, что у него разболелся живот, а коменданта уверял, что слишком долго угощали его немецкие девушки. Мол, дружба, уйдешь рано — обидятся.
— Напоследок немного посидели и вдвоем с Эрной. Любовь, говорит, у нее сильная ко мне, — некстати опять прихвастнул Тахав. — Я-то не страдаю этим, строго держу себя с ней.
— Не в любви я обвиняю вас, а в обмане, — грозно нахмурился Пермяков. — Обманщик не может оставаться на службе в комендатуре.
Тахав не знал, что еще сказать. Просить прощения, заречься — не поверит комендант: не раз клялся-не врать. Безропотно уйти из армии? Кстати, на Родину тянет давно, но вернуться домой с таким предписанием, какое заготовил комендант, — это позор для джигита. Тахав коротко сказал:
— Возражать я не имею права. Виноват. Прошу об одном: не указывайте плохое в моих документах.
— В документах будет написана правда. Можете идти.
Тахав повернулся кругом и вышел.
Через неделю он уехал из Германии.
После смерти Веры Михаил осунулся, похудел. У него пропали и сон и аппетит. По целым дням он работал, а ночами переживал боль утраты. Глаза стали грустные, как будто заплаканные. Пермякову тяжело было смотреть на капитана. Он с большим сочувствием говорил о его горе, старался вернуть ему дух бодрости.
— Тебе, может, лучше отправиться на Родину? — предложил Пермяков. — Если совсем уезжать не хочешь, то в отпуск.
— Нет. — Михаил покачал головой. — Я хочу найти убийцу Веры.
15
На радиозаводе было необычайное собрание: выбирали делегацию для поездки в Советский Союз. Были и гости на собрании — друзья из комендатуры. Галина Николаевна сидела рядом с Михаилом, ставшим для нее переводчиком. Она изучала немецкий язык, используя все: газеты, радио, концерты, собрания, вывески. Вместе с ними сидел Вальтер.
Рабочие называли имена лучших людей завода. Молодые радиостроители неистово хлопали в ладоши и выкрикивали имя своего руководителя Вальтера. Гертруда, сидевшая в президиуме, водила глазами по залу. Она взвешивала плюсы и минусы; поддержат рабочие предложение молодежи или нет? Гертруда всегда действовала с расчетом, наверняка. И хотя ее подмывало выступить против Вальтера и намекнуть на себя, но не надеялась на успех. Она решила использовать авторитет бургомистра, сидевшего рядом с ней. Больце почти во всем поддерживал своего заместителя.
— Надо из руководства послать кого-нибудь, — предложила Гертруда — Вас? Но вы не можете — дела. А мне бы полезно поучиться у советских друзей.