Она все отвергала: знать не знает, ведать не ведает. На вопросы отвечала пренебрежительно, смотрела на него высокомерно. Слова произносила с выдержкой, будто до этого репетировала свои ответы.
— Все говорят об убийстве Курца советским офицером. Все говорят об отравлении советским врачом хвоей соперницы, — подчеркивала Гертруда.
— Известно, что дурные вести не лежат на месте, — сказал Елизаров. — Известно также то, что они имеют сочинителя, автора.
— Я это знала, когда у вас еще не было зубов.
— Упрямство ваше образцово, но факты сильнее, — недобро усмехнулся Елизаров. Он развернул синюю бумагу и показал на конфеты. — Вы это передали Эльзе?
— Вы задаете такой вопрос, что из благородства я не отвечу на него.
— Усилим факт. — Елизаров встал и открыл дверь.
Вошел рыжеволосый мальчик лет тринадцати.
— Ты знаешь эту тетю?
Знаю. Это она мне дала конфеты и велела их передать в тюрьму для Эльзы, — не запинаясь, ответил мальчуган.
— Что она сказала тебе?
— Она велела передать, что конфеты от врача советской комендатуры.
— Я этого лгуна в глаза не видела. — Гертруда злобно посмотрела на парнишку.
— Как не видели? А кто эту марку мне дал? — мальчик достал новенькую бумажку из кармана. — Старая, а говорите неправду.
Мальчуган ушел. Михаил кивнул на дверь, как бы спрашивая заартачившуюся фрау Гемлер: «Что скажете?» Гертруда и бровью не повела, как будто не о ней и разговор.
Елизаров пригласил Эльзу, спросил ее:
— Вы знаете эту фрау?
Да. Это тетя Марта. Она содержала меня, скрывала от людей.
— Как вы познакомились с тетей Мартой?
— Меня сюда к ней прислал генерал Хапп… — начала рассказывать Эльза черную историю своей незавидной жизни.
— А вы знаете настоящее имя вашей тети Марты? — Елизаров кивнул на Гертруду. — Не знаете? А с кем познакомила она вас?
— С Курцем и Пицем.
— Кто такой Пиц, фрау Гемлер?
— Не знаю и не хочу знать, — наотрез отказалась отвечать Гертруда.
Она совсем бы не признала Эльзу, но боялась, что этому все равно не поверят. Гертруда повернула все против Эльзы, стала нападать на нее.
— Я очень сожалею, что по просьбе бывшего знакомого приютила эту бедную студентку, проявила человеческую чуткость. Но эта бедная студентка оказалась безнравственной, встречалась с одним, другим…
— Вы же сводили меня, — перебила Эльза.
— Постыдились бы людей — бредите своими любовными шашнями!
Эльза замолчала: ей стало стыдно. Гертруда может осрамить ее, все свалить на нее. Эльза опустила голову.
— Вам присылали передачу? — спросил ее Елизаров.
Да. Мне принесли конфеты, но съесть не дали: сказали, что надо проверить их.
— Скажите спасибо охране, что не дали. Проверка показала, конфеты с ядом. Вот чем хотела угостить вас тетя Марта!
— И Я возмущена! Я требую Немедленно представить меня к коменданту. Не желаю больше разговаривать с вами — второстепенным работником.
— Поясняю, — сказал Елизаров, — я представитель оккупационной власти. О моей службе не вам судить. Мы, русские люди, терпеливы и отходчивы, но не до крайности! — встал он во весь рост перед Гертрудой. — Не пытайтесь очернить нас, свалить свою вину, свое преступление на кого-то.
— Это ко мне не относится. Я не преступница, — протестовала Гертруда. — Я никого не убивала.
— Не только тот убийца, кто нож вонзил, а и тот, кто точил его. Не тот убил жену профессора, кто авторучку принес, а кто дал ее. А дали вы.
— Будьте вы прокляты! — крикнула во весь голос Эльза на Гертруду. — Вы и Пиц посылали меня…
— Кто же этот Пиц?
— Не знаю, не знаю, — твердила Гертруда.
16
Пиц оглядывался и бежал как на пожар. Поздно ночью он украдкой пришел в квартиру Штривера, долго тряс ему руку, передавал привет от заэльбинских друзей, восхищался его поведением в советской зоне.
И Достойно вы отклонили предложение коменданта! — восторгался Пиц. — Немецкое должно быть немецким. Нам точно стало известно, что комендант с бургомистром составили такой план: перед пуском в производство вашего телевизора на митинге с помощью активистов типа Вальтера присвоить изобретению марку «Гендендорф». И ваш телевизор станет коллективным творчеством.
Самолюбие Штривера было пронзено насквозь. Не для этого он просидел тысячи бессонных ночей над своими чертежами…