От Елизарова валил пар, спина и голова взмокли. «Вот почему надо легко одеваться», — подумал Михаил, посмотрев на уральского друга. А мороз крепчал и щипал красные щеки южанина. Брови и волосы, выбившиеся из-под шапки, покрылись имеем.
— Пошли, а то простудишься, — сказал Пермяков. — Вон в том лесу, на полянах, ждут нас куропатки и тетерева.
Елизаров пыхтел, отдувался, но не отставал от заправского лыжника. Пока они дошли до обетованной поляны, Михаил чуть не ослеп от соленого пота. Усталый и мокрый, он умыл лицо снегом, отошел от Пермякова метров на тридцать и взял ружье на изготовку. Но ни одной пернатой дичи не попалось друзьям. Замерзшие и раздосадованные, охотники повернули лыжи назад и несолоно хлебавши подались домой. Когда приехали в Свердловск, Пермяков сказал:
— Подстрелим парочку куропаток в магазине…
Дома Елизарова ждала радостная встреча: только что прилетел из Берлина генерал-полковник Якутин.
— Не надеялся, что сумеете урвать время, — сказал Михаил, покрякивая от крепких генеральских объятий.
— На фронте я обещал быть на вашей свадьбе, но не смог. А сейчас с удовольствием возмещаю этот пробел. Выпал удобный случай. Прилетел сюда поучиться стрелять из новых ракетных зениток. Ну, как живете?
— Рука ваша, товарищ генерал, легкая. По вашей рекомендации я поступил в академию, окончил ее с отличием. Назначили командиром танкового батальона: пересел на стального коня…
В комнату вошли Кондрат Карпович и Кузьма Макарович со своим семейством. Генерал и Елизаров-старший поцеловались три раза, обнялись и стали поднимать друг друга, меряя силы. Галина Николаевна поздоровалась с генералом и пошла готовить добычу рыбаков и охотников. Пермяков похвалился своей дочкой:
— А вот и наша Верочка — отличница детского сада.
— Ай-ай! Что же я подарю тебе? Не знал, что здесь такая славная девочка живет.
— А вы сказку расскажите, — подсказала Верочка.
— Какие еще новинки нашли в кладовой земли русской? — спросил Якутин именитого разведчика недр.
— Открыли и газ горючий на нашем седом Урале. Дело теперь за трубопроводом. Газ пойдет по трубам от Березова до Свердловска…
В комнату быстро вошел еще один званый гость. Он поднял руку вверх и, как на параде, гаркнул:
— Салям фронтовым друзьям! А вам особый, пламенный, товарищ генерал!
— Керимов? — узнал Якутин потомка Салавата Юлаева.
— Спасибо, друг, что приехал, — обнял Михаил гостя. — Какой вид у тебя: шапка соболья, воротник бобровый. Не министром ли стал?
— Одна ступенька осталась до министра.
Михаил и Пермяков переглянулись, улыбнулись, как бы говоря: «Не прибавилось скромности у нашего друга».
— Что улыбаетесь? Правильно говорю. Демобилизовался — назначили директором клуба. Раза два пропесочил заведующего отделом культуры на районных совещаниях — поставили на его место. На республиканском совещании пропесочил начальника Дома народного творчества за плохую помощь художественной самодеятельности, стали просить меня занять его должность. «Нет, — говорю, — сначала пошлите учиться». Направили на курсы в Москву. Сейчас работаю директором Дома народного творчества республики.
— Пропесочишь министра культуры, и будут просить тебя занять его кресло, — сказал Михаил в тон веселому однополчанину.
— Точно, так и будет, — подхватил Тахав. — А где именинники? Я им деда-мороза привез.
Михаил повел гостя в детскую комнату.
— Боевые наследники! — похвалил Тахав, вернувшись к взрослым за стол. — Парень как фыркнет на меня. А девочка так и стреляет глазками. А знаете, кого я видел на прошлой неделе в Москве? Эрну. Заканчивает консерваторию. Обещала в гости приехать ко мне, — похвалился Тахав и набросился на куропатку.
— Расскажите, товарищ генерал, как дела в Германии? — попросил Михаил.
Якутин задумчиво потрогал усы и седые виски и сказал озабоченно:
— Прошло семь лет с тех пор, как вы уехали из Германии. Срок небольшой, а перемены огромные. Союзнички растоптали совместные соглашения. Недавно было совещание министров иностранных дел четырех великих держав. Я присутствовал в качестве консультанта. Мы настаивали на восстановлении союзнического Контрольного совета и общегерманского магистрата. Предложили подготовить и мирный договор с Германией. Друзья союзнички открестились и пустили боннского козла в огород, за ним выпустили и козлят из-за железных ворот. Заокеанский пастух заиграл в рожок, и боннские козлы заблеяли по-старому: «Нах Остен!»