— Узкое понятие у тебя о теперешней войне, — хлопнул Сандро казака по плечу. — Немец теперь на моторах. А мотору дай хорошую дорогу. Лесом, оврагами, болотами он не пройдет. Вот Гитлер и вбивает клинья по гладким дорогам.
Разведчики ехали вдоль берега. От реки поднимался туман. Рассветало. Конники напали на дорожку, уткнувшуюся в Сож. Вода в том месте рябила и текла быстрее.
— Здесь, должно быть, мелко, — заметил Михаил.
— Надо пробовать, — сказал Элвадзе. — Только как: на коне или пешком?
— Пешком, — ответил Михаил. — Безопаснее.
Он соскочил с коня, привязал его к дереву, смахнул саблей тонкую березку, очистил сучья, срезал тростник.
— Это зачем? — спросил Элвадзе.
— Для самозащиты. — Взял Михаил конец тростника в зубы. — Нырнул — и дыши через него. Мы в Дону часами занимались этим, пари держали, кто дольше пробудет под водой.
Михаил разделся, полез в воду, похолодевшую за ночь, и шаг за шагом начал прощупывать палкой дно реки. Вот он на середине. Вода только по пояс. Казак шел, дрожа от холода. Вышел на другой берег прямо на дорожку, убегающую в лес. «Значит, брод», — подумал Михаил и вернулся к Элвадзе.
…В полночь полк двинулся. Приказ был четкий. Каждый эскадрон знал, откуда заходить, когда громить врага на конях, когда в пешем строю. Эскадрону Пермякова приказано захватить штаб ночью без выстрела и затем разгромить немцев, примостившихся в школе. Путь эскадрона был не через брод, а там, где казаки пробирались в разведку, через Сож вплавь. Стремена обмотали войлоком, тряпками, чтобы не звенели.
Эскадрон спешился в той роще, где разведчики прошлую ночь оставляли коней. Потянулись казаки в село. «Эх, найти бы того мальчика!» — думал Михаил, подползая к огородам. Он старался найти то место, где укрывался Костюшка и женщины. Память не подвела молодого казака. Он подполз к яме и тихо предупредил:
— Свои, тсс…
Костюшка рассказывал горестно:
— Немцы весь день вчера мучили наших людей — солдат ихний пропал. Загнали человек тридцать в сарай и сказали, если не найдется солдат, всех постреляют. И сестру мою Веру взяли…
— Спасите их, — сквозь слезы проговорила мать Костюшки.
— А офицеры где? — спросил Элвадзе.
— Есть и в нашей хате, но там теперь два часовых, а то все один был.
Подполз Пермяков. Он указал конникам путь к школе, к штабу, напомнив:
— До последней минуты подкрадываться скрытно. Найдете?
— Я покажу, — вылез Костюшка из ямы.
— Хорошо, — прошептал Пермяков. — Но опасно…
— С вами я не боюсь. Идем, только ослобоните сестру. Идемте, — пополз Костюшка на четвереньках меж росистой ботвы.
Пермяков всматривался в темноту, но ни хаты, ни двора из-за сада не было видно. Михаил полз рядом с Костюшкой.
— Ты до двора доведи нас, а там мы сами…
— У хаты вас часовой может заметить, — рассуждал Костюшка как взрослый. — Там я выйду сам. Часовой меня знает. Скажу: пить захотел.
Костюшка полз и полз по межевой канавке, заросшей высокой травой. За ним, дыша в рукав, потянулись по-пластунски казаки. Он привел их к сараю. Дверь, выходящая на огород, заперта изнутри. Костюшка просунул над косяком руку, сдвинул щеколду, приоткрыл дверь. Как ни старался он, дверь все же скрипнула. Часовой через калитку заглянул во двор.
— Свой, хозяин дома, — проговорил Костюшка и быстро зашагал по двору.
Не дойдя до калитки, он жалобным голосом по-немецки сказал, что хочет пить.
— Штиль![4] — негромко сказал часовой.
И опять с автоматом под мышкой стал ходить возле хаты, с завистью заглядывая в окна на пьянствующих офицеров.
Русские бойцы пробрались в сарай и смотрели, как перед калиткой мерно прохаживался часовой. Дойдет он до угла двора, повернется назад, скроется за хатой, опять появится.
Костюшка, как только скрылся часовой за хатой, вернулся в сарай.
— Дверь открыта, — шепнул он, — идемте…
Михаил рукой осадил мальчишку. Элвадзе жестом показал Михаилу, что надо схватить часового.
Как только часовой исчез за стеной, Михаил на цыпочках подскочил к хате, прижался в углу. Вот подойдет часовой, увидит его, и кончена жизнь…
Шаги приближались, из-за угла показалось дуло автомата, козырек каски, продолговатое лицо с длинным носом. Немец покосился на двор. Михаил совсем замер: увидел его часовой или нет? Немец еще раз шагнул. Михаил рванулся, схватил часового за шею, прижал его спиной к изгороди. У немца хрустнули кости. Немец судорожно бился ногами. Подбежал Элвадзе, всадил в часового кинжал.