– Эй, военный! – окликнул его веселый девичий голос. – Проблемы?
Вадим повернулся и, казалось бы, со все тем же задумчивым видом пристально уставился на стройную, молодую, в такой же, как у него, но только гораздо более подогнанной форме, девушку. На плечах у нее блестели золотом латунные звездочки. Только их он в первые секунды и не заметил, увидев и сразу потонув в другом блеске, блеске ее голубых глаз.
– Да я вот… – растерянно пробормотал Бубликов, не в силах оторвать от них взгляда.
– Что, язык проглотил? – Она продолжала смеяться.
– А вас как зовут? – совершенно по-дурачьи ляпнул он.
– Яна, – вопреки всем раскладам отозвалась она. – Но для вас, товарищ младший сержант, «товарищ прапорщик».
– Да, так точно, товарищ прапорщик! – машинально отозвался он.
– Да я пошутила, – рассмеялась девушка. – Ты сам-то представишься или мне тебя так младшим сержантом и называть?
– Бубликов, – ляпнул он и тут же: – Вадим. Вадим меня зовут. Вадим Юрьевич.
– Очень приятно, Вадим Юрьевич. – Было видно, что она едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.
– И ничего смешного, – обиделся Бубликов и готов был, развернувшись, зашагать прочь, но что-то его продолжало удерживать.
– Простите, – извинилась девушка. И уже вполне прапорщицким тоном уточнила: – Вы что-то хотели?
– Да так, – ответил он, – гулял. – И неожиданно для себя улыбнулся. Ее лицо тотчас снова осветила улыбка. Осмелев, он заметил: – А я вас здесь раньше не встречал.
– Меня здесь раньше и не было, – рассмеялась она. – Мы только вчера прилетели.
– Это здорово.
– Что здорово? – удивилась она. – То, что прилетели, или то, что только вчера?
– То, что я вас встретил, – совершенно искренне сообщил он.
– А давай на «ты», – предложила Яна, – а то я себя старухой чувствую.
– Какая же вы старуха? – тотчас возразил Бубликов.
– Вот опять. – Она, упрекая его, покачала головой. – Мне, между прочим, двадцать два.
– А мне, между прочим, двадцать три, – в тон ей сообщил Бубликов и рассмеялся. Ее смех присоединился к его. Она что-то спросила, он ответил. Они снова смеялись.
Бежали минуты, они продолжали болтать о себе и ни о чем. И ему и ей было так легко, так просто беседовать, что казалось, они знают друг друга долго-долго. Ему было приятно слушать ее голос, смотреть на нее, чувствовать ее запах.
Время бежало незаметно.
– Ой, – вдруг спохватилась она и, перестав улыбаться, взглянула на часы. – Чуть не опоздала, заболталась я с тобой. Все, Вадим, я побежала, мне на дежурство пора. Все. Все, пока!
– Как? Когда же…
– Я в ночь заступаю, – уже убегая, сообщила девушка.
– Я приду завтра во столько же, – крикнув ей вслед, пообещал он, и в задумчивости пошел по тропинке, ведущей к лагерным палаткам, так до конца и не понимая, что это было: обещание свидания или ничего не значащая встреча «на поболтать»?
В обед меня вызвал к себе ротный.
– Разрешите? – Я вошел в канцелярию и сразу оценил обстановку: ротный сидел на кровати и выглядел хмурым, я бы даже сказал, слегка расстроенным.
– Садись, – первым делом то ли приказал, то ли предложил он и насупился, видимо решая, с чего бы начать предстоящий разговор.
«И в чем же моя-твоя провинилась?» – гадал я, пока ротный пребывал в раздумьях. Не видя за собой никакой особой вины, я тем не менее говорил спасибо нашему отрядному психологу. Хорошую он нам соломку постелил, раньше бы Белов на меня еще с порога орать начал, а сейчас сидит, думу думает. Слов печатных, наверное, подобрать не может. И все-таки в чем же моя вина? Вроде бы ничего такого с утра не было. Или было? Бойцы что-нибудь набедокурили, а я и не знаю? Да вроде бы все на виду находились. Уж быстрее бы начинал, что ль? Что тянет? Все нервы поистрепал. Или как там моя бабушка говорила: «Все жилы вытянул»? А ротный еще раз так жалостливо на меня посмотрел, вздохнул и заговорил.
– Виктор Петрович, тут такое дело, даже как и начать, не знаю. – Сказав эту вступительную фразу, он замолчал, а у меня сердце аж захолонуло. Что ж такого у нас произошло, что ротный к разговору приступить никак не может? О, блин! Точно что-то с бойцами случилось. Что-то очень серьезное. И что меня теперь по такому случаю ждет – выговор или увольнение? А Белов все молчит. Да задолбал он тянуть!
– Товарищ майор, – не выдержал я. – Что случилось-то, блин?
– Вот опять! – Белов всплеснул руками.
– Что опять? – Я не понял сути возгласа.
– Виктор Петрович, я все понимаю: упали вы там и прочее, на волосок от смерти были, тут же бой, стресс, с которым не всякий справится, но с другой стороны – у нас что, раньше стрессов меньше было?