- Кто просил? Кто они?
- В основном один Глеб Дмитриевич. Были, конечно, другие скоробогатеи, но они обычно разок картинку покажут, и все. А Глеб Дмитриевич - постоянный. Тоже, видимо, коллекционер, но в живописи, понятно, разбирался не как Михаил Самойлович. Вот и советовался.
- Кто такой Глеб Дмитриевич?
- Глеб Дмитриевич и Глеб Дмитриевич. Больше я ничего не знаю.
- Как же ты с ним познакомился?
- Меня с ним Покатый на работе свел.
- На какой еще работе?
- Да в баре у меня. Он мне и говорит, Глеб Дмитриевич, значит, - ты, Денис, Мосина знаешь. Устрой мне его постоянные консультации.
- И ты, влюбленный в искусство, бескорыстно все устроил.
- Почему бескорыстно? Я для него дело делал, он - платил.
- И сколько же твоя любовь к искусству стоит?
- Он мне платил по сотне за сеанс.
- А сколько он Мине платил?
- Вот этого я не знаю. Они между собой договаривались.
- Где живет твой Глеб Дмитриевич?
- Я не знаю.
- Как это не знаешь? А картины где он показывал?
- На какой-то даче в Кратове. Что не его эта дача - сразу видно. Запущенная, нетопленая. Если хотите, я могу показать.
- Связывался как с ним?
- Всегда он со мной связывался, а не я с ним. Он мне своего телефона не давал.
- Он опять темнит, Рома? - устав сидеть молча, громко заявил Алик.
- Я правду говорю... - обращаясь к Казаряну, заявил Денис и вдруг сейчас осознал, что не знает, как по имени-отчеству обращаться к своему спасителю.
- Роман Суренович, - представился тот.
- Роман Суренович! - радостно обратился Денис. - Я вам говорю чистую правду.
- Верю, верю, - успокоил его Казарян, а нетерпимый Алик добавил:
- К сожалению, слово "чистое" несоединимо с тобой, бармен.
Чай остывал, Казарян разлил его по чашкам. Всем налил по рюмочке, но, поглядел на Дениса, сходил на кухню, принес стакан и налил половину.
- Выпей, расслабься, - сказал Казарян и придвинул стакан Денису.
Тот быстро выпил, закусил шоколадкой и в ответ на доброе казаряновское отношение доложил о том, что еще забыл рассказать:
- Да! По рекомендации Покатого мы с Михаилом Самойловичем два раза милицию консультировали. По конфискованным вещам.
- Чего, чего, чего? - живо заинтересовался Казарян. Перебив их, резко зазвонил телефон. Алик глазами показал, чтобы Казарян снял трубку.
- Да, да, да... Леонид, пену взбивать поздно. Да, будем ждать двух часов. Да знаю я вашу писанину! Ты бы пораньше подъехал, кое-что занятное имеется. Не по телефону... Да ты пойми, не могу! Понял? Вот и хорошо. Ждем. - Казарян положил трубку. Часто помигал, отряхиваясь от разговора, ловил нить здешнего. Поймал: - И где же это милиционеры показывали вам с Миней конфискованные вещи?
- Как - где? В милиции.
- Весьма интересное кино. А не позвонить ли мне Михаилу Самойловичу? То-то обрадуется! - И скоренько, по памяти, набрал телефон. Ждал довольно долго, звонков пять-шесть. Сняли трубку наконец. - Здравствуй, Миня, здравствуй, родной! Нет сил дождаться субботы, вот и звоню. И повидаться с тобой хочу не в субботу, а сегодня. Как не знаю, знаю. Детское, половина одиннадцатого... Никто над тобой не издевается... И не будь столь категоричен. Здесь, у Алика Спиридонова, мы сидим и беседуем с Денисом. С ним, с ним самым. Он поведал мне массу увлекательных вещей, в которых ты не на последнем месте. А так как ваша с Денисом совместная деятельность вольно или не вольно, пока не знаю, - серьезнейшим образом переплелась с отъявленной уголовщиной, боюсь, что, если мы сегодня не выясним кое-какие обстоятельства, тебе придется общаться с правоохранительными органами... Казарян скучающе послушал долгое телефонное бульканье, а потом продиктовал Алькин адрес.
Через двадцать минут прибыл Миня Мосин. Он был еще в прихожей, когда вновь задребезжал дверной звонок. Казарян, встречавший Миню, открыл дверь следующему посетителю. На пороге стоял капитан милиции Махов. В форме.
- Вот и верь тебе после этого, - с горечью произнес Миня.
Неведомыми путями они выбрались на Киевское шоссе.
- Который час? - спросил Алексей - машинные часы, по Алькиному разгильдяйству, естественно, не работали, а на свои посмотреть - надо было отвлекаться от дороги. Смирнов ответил:
- Одиннадцать.
- Опередим их?
- Если у них нет связи с оставшимися в городе, опередим.
- Что у них - радиопередатчики, что ли?
- Кто их знает - шпана серьезная, - не обнадежил его Смирнов. Теперь, когда не трясло по буеракам, можно было и поговорить спокойно. - Кто этот человек, Леша?
- Я же сказал вам: самый богатый человек в Москве, делец.
- Цех? Валюта? Перевал?
- Посредничество.
- И на посредничестве - самый богатый? - удивился Смирнов.
- Если бы вы знали, между кем - и кем, вы бы так не говорили.
- Так между кем и кем?
- Это вы у него спросите.
- Дело на него в моей бывшей конторе имеется?
- Если только довоенное.
- В возрасте, значит. Фамилия, имя, отчество?
- Что вам это даст? Глеб Дмитриевич Ферапонтов. Настоящее это личико или лица - не знаю...
- Какая официальная крыша?
- Сейчас пенсионер, лет пять как на пенсию ушел, а до этого - много лет директор клуба на Пресне.
- Где живет? - спросил Смирнов. Алексей не отвечал. - К нему же едем, опомнись!
- На Масловке.
- Эх, черт, через всю Москву! - раздосадованный Смирнов вдруг спохватился. - Постой, а у тебя права-то при себе?
- Нет, они у меня в бардачке моей колымаги валяются.
- Да ты что, спятил?! Скоро Внуково, сплошные посты, не хватало, чтобы орудовцы нас минут на сорок зацепили, тормози, дальше я поведу!
Алексей остановился на широкой обочине, они вышли - каждый со своей стороны. Тишина была на Киевском шоссе, тишина, далеко-далеко еле слышно гудел дизельный мотор тяжеловоза, за лесом брехали собаки, а совсем рядом внезапно зашелся соловей.
- Куда бежим, от кого спасаемся, кого за глотку берем? - спросил у тишины Алексей.
- Поехали, - сказал Смирнов и сел на водительское место.
Москву миновали без приключений. Без двадцати двенадцать были у Белорусского вокзала. На Масловку заезжали с Ленинградского проспекта, повернули направо, у конца сквера развернулись и после кинотеатра поскакали по трамвайным путям. Вильнув раза два в закоулках, машина остановилась у респектабельного кооперативного дома. Смирнов выключил мотор и молча сидел: ждал Лешиных действий. Леша, пристегнутый ремнем безопасности, не шевелился - никак не мог решиться. Смирнов, повернув голову, посмотрел на него. Леша ответил непонятным взглядом, хлопнул себя по коленям, отстегнулся и решительно распахнул дверцу:
- Пойдемте, Александр Иванович.
Смирнов закрыл машину и пошел следом за ним.
- В девяносто девятую, - сказал Алексей консьержке, вопросительно глянувшей на него из закутка. Первым подошел грузовой лифт и они в него сели. До восьмого этажа Алексей успел погулять по обширной кабине. Когда дверь расползлась, он спросил у попутчика:
- А вы к разговору готовы? С ним непросто будет.
- Готов. Звони.
Алексей подошел к двери и позвонил четырьмя звонками. Короткий, два длинных, короткий. Довольно быстро, без вопросов в щель, дверь широко отворилась.
- Здравствуйте, Глеб Дмитриевич, - сорвавшимся голосом поздоровался Леша. - Я не один.
- Вижу, - откликнулся сухой, с офицерским поставом спины и шеи, седовласый человек в домашней верблюжьей куртке. - Что ж, представь нас.
- Александр Иванович Смирнов, полковник милиции. В отставке.
- О вас, Глеб Дмитриевич, я наслышан, - перебил Лешу Смирнов, - так что давайте сразу же приступим к делу, тем более что времени у нас в обрез.
- И я о вас, Александр Иванович, как вы изволили выразиться, наслышан. - Глеб Дмитриевич не поддался, не счел нужным существовать в ритме Смирнова. - Прошу. - И свободным жестом пригласил гостей в свою скромную двухкомнатную квартиру.