Но договорить ему не удалось.
Из кустарника, мимо которого мы проходили, вдруг подала свой зычный, тявкающий голос зенитная установка. Высоко в небе летала двухвостая «рама». Слышались частые хлопки зенитных снарядов. Белые клубки разрывов угрожающе настигали вражеский самолет, и он скоро отвернул от наших позиций.
— Пронесло! — ехидно усмехнулся Пулат, глядя на фашистский самолет. — Удирает. Теперь экипажу несдобровать.
— Почему?
— Вернутся не солоно хлебавши. Начальство разжалует…
Дальше было совершенно голое поле. Мы спустились в траншею, замысловатыми зигзагами тянулась она до самой реки. Скоро траншея вывела нас к землянке, в которой жили разведчики. Они сейчас спали на уютной и широкой, как печь, лежанке. Бодрствовал только один Когда мы вошли, он встал и, протирая глаза от въедливого дыма, недовольно буркнул:
— Никакой тяги нет. Труба, что ли, засорилась…
Солдат был высок ростом, с рыжими, точно подпаленными, усами.
— Безветрие, вот и не идет дым, — сказал Пулат, — Чай кипятишь?
— Уху варю, — ответил рыжеусый.
— Значит, свежей рыбки покушаем, — радостно проговорил Пулат и, обращаясь ко мне, пояснил: — Отсюда мост недалеко. Фашисты уже вторую неделю бомбят, а он стоит целехонький, невредимый. Возле моста дно глубокое, воды много. Вот и сыпят туда бомбы. А как фрицы кончат бомбить, мы сразу к мосту, оглушенную рыбу собираем. Много ее всплывает.
— Без труда ловим рыбку из пруда, — усмехнулся рыжеусый солдат.
— Вари, вари скорей, есть охота, — кивнул в его сторону Пулат.
В землянке мы разговорились, и я ближе узнал старшину Атаева.
…Средняя Азия — это край жгучего солнца и белых хлопковых полей, край горных, вечно не смолкающих водопадов и обширных пастбищ, где, подобно тучам, с перевала на перевал движутся отары колхозных овец… В том краю, на берегу бурной реки Сыр-Дарьи, провел свою юность Пулат Атаев. Он любил бродить по степи, взбираться на горы, вершины которых поднимаются под самые облака. Подолгу глядел он на эти вершины. Над ними, в раскаленном небе, парили орлы. Они то взмывали ввысь, то камнем срывались в ущелье, к прохладным водопадам. Свободный полет могучих птиц тревожил воображение юноши. Как бы он хотел быть гордой птицей, парящей над кручами гор…
Пулату было девятнадцать лет, когда вспыхнула война. Враг топтал украинские и белорусские поля. Горе далеких своих друзей таджики восприняли как свое собственное горе, и Пулат не мог усидеть дома.
В день проводов на фронт молодых таджиков было людно на тихой степной станции. Горные жители съехались сюда на верблюдах, конях и даже на маленьких упрямых ишаках. Пулат стоял недалеко от выложенного камнем колодца. Его мучила жажда, но нечем было зачерпнуть воду.
К Пулату подошел старый таджик с реденькой клинообразной бородкой. Он сузил глаза, пристально оглядывая парня.
— Пить хочешь, сынок? — спросил он и подвел юношу к колодцу.
Воды в нем не оказалось. На неглубоком дне, свившись в клубок, лежали змеи.
— Убьешь гадюк, будет тебе вода. А не убьешь — лишимся мы и воды, и самой жизни…
В глазах старика стоял суровый укор, и Пулат, перехватив этот взгляд, устыдился своей минутной слабости. Он зашагал к эшелону.
— Попомни, сынок. Змею придавишь, и возвращайся… Будет тебе вода, чистая, как горный хрусталь.
Много прошло времени с того памятного дня, но и сейчас Пулат живо помнит и старика с реденькой бородкой, и его мудрые простые слова, и тот древний колодец, на дне которого притаились змеи.
— Это вы про этот случай хотели мне рассказать? — напомнил я о прерванном разговоре у ельника.
— Нет, то совсем другое… Как я стал разведчиком, — ответил Пулат.
…Дело было в роте запасного полка, где Пулат поначалу служил. Капитан, учивший солдат не бояться опасности, пригляделся к Пулату. Он еще не воевал, но чем-то сразу пришелся по душе командиру. Началось с того, что Пулат однажды попросил определить его в разведку.
— А сумеешь? Ведь разведка — нелегкое дело, тут и выносливость нужна, и смелая хватка.
— Пулат по степи ходил, на горы взбирался, — ответил Атаев. — Верьте, Пулат сумеет ходить в разведку.
— А как у вас со зрением? — спросил командир. — Разведчик должен уметь все видеть.