С тяжелым урчанием обтекала вода поросшие зеленью сваи, на противоположном берегу стелился низкий лесок, облака шли над водой и расползались, словно дым из паровозной трубы, и река чернела от них, покрываясь утомительной для глаза рябью…
— Что будем делать? — спросил Шавров.
— Ждать… — спокойно отозвался Петр. — Лодки здесь другой раз проходят. Течение, видите, какое? До города часа четыре…
— Что ж, подождем… — Шавров снова стал смотреть на воду. Верстах в двух, чуть в стороне от стрежня и ближе к берегу плыл какой-то странный предмет — не то широкая лодка с высоко поднятой кормой, не то плот с будкой, из-за дальнего расстояния разобрать было трудно.
— Давай-ка разожжем костер, — предложил Шавров. — С дымом. Они увидят, а когда подойдут ближе — мы их попросим причалить.
— Это как же? — удивился Петр.
— Просемафорим руками, как флажками на флоте. Слыхал про флажки?
— Не надо костра, — уверенно сказал Петр, никак не отвечая на вопрос. — К костру они не подойдут…
— Почему? — Шавров с трудом подавил раздражение. Ну что за самоуверенный и поперечный парень…
— От страха… — пожал плечами Петр.
— Слушай, — прищурился Шавров. — Все спросить хочу: сколько тебе лет?
— Двенадцать.
— А я думал — лет восемь… — искренне удивился Шавров, и Петр, совсем по-взрослому разводя руками, сказал:
— Усох я. С голоду.
— А кто твои родители? — спросил Шавров и, заметив, как сразу же появилась в глазах мальчишки глухая тоска, добавил смущенно: — Я хотел сказать — кем они были?
— Чего вспоминать, — отмахнулся Петр. — Давайте думать, чего делать станем. Пусто на плоту. Никого…
Это был действительно плот, с домиком-будкой и перекладиной, на которой трепыхалось под ветром нечто вроде красного одеяла. Течение сносило плот к берегу.
— Далеко уволочет, — определил Шавров. — Версты за две… Жди здесь, — он начал раздеваться.
— Я с вами, — Петр молниеносно сбросил одежду, обнаружив такие выпирающие ребра, что Шавров изумленно охнул:
— Ну и подвело же тебя… Не надо, утонешь. А я — мигом. — Он с разбегу бултыхнулся в ледяную воду и поплыл, выгребая против течения с таким расчетом, чтобы выйти на траверз плота с некоторым запасом. Оглянулся. Мальчишка присел и съежился, но упрямо не одевался. Шавров подплыл к плоту и начал толкать его к берегу. И хотя был уверен, что рассчитал верно, плот все же ткнулся в прибрежный гравий метрах в ста от причала.
— Ну вот… — Шавров отряхнулся, словно собака, — на этой штуке мы, конечно, за четыре часа до города не дойдем, но за ночь — достигнем, как считаешь?
Петр кивнул и направился к будке. Около перекладины с красным лоскутом он остановился и присел.
— На этой палке котелок висел, видите остатки костра?
Шавров потянул лоскут. Он был совсем мокрый и расползался в руках.
— Да ведь это… Знамя! — ахнул Шавров. — Наше, красное, вот и буквы нашиты, видишь?
На остатках полотнища были хорошо заметны серп и молот и часть надписи: «…единяйтесь!»
— Дядя, — позвал Петр. — Здесь мертвый сидит…
Шавров подошел к порогу будки и увидел полуразложившийся труп. Преодолев невольную дрожь, завернул полу пиджака погибшего и вытащил из внутреннего кармана слипшуюся пачку бумаг. С трудом отодрал верхнюю: это было служебное удостоверение, напечатанное блеклым фиолетовым шрифтом.
«Предъявитель сего, товарищ Идкин Александр Наумович, — прочитал вслух Шавров, — уполномочен вести борьбу с бандитизмом по всей территории Глубокского уезда…»
— Вон еще написано… — показал Петр на стену. Там покачивалась на ржавом гвозде аккуратная дощечка. Шавров снял ее. Надпись была вырезана четко и с точки зрения обращения с материалом очень профессионально, ее сделал либо столяр высокой квалификации, либо художник-гравер. «Казнен по приговору народа», — прочитал Шавров и оглянулся на убитого. Кем был этот человек, как он оказался на плоту, кто его убил и за что — оставалось только гадать. И вновь очень отчетливо, представил себе Шавров приземистую фигуру мужика с парохода и его колючие, непримиримые глаза.
— Страшная это дощечка, — сказал Петр. — Я вам потом расскажу… А этого… Похоронить надо, — деловито предложил он.
— До кладбища не донесем… — засомневался Шавров.
— И не надо, здесь могилу выкопаем.
— Руками? — усмехнулся Шавров. — Что ж… Попробуем.
Начали копать. Вначале гравий пошел легко, но на глубине земля оказалась слежавшейся, твердой и не поддавалась совсем. Шавров сорвал ноготь и выругался.