Половые расставили приборы и закуску и, пожелав «господам-товарищам» наиприятнейшего аппетита, удалились. Анатолий Кузьмич разлил водку по рюмкам, оттопырив мизинчик, посмотрел свою на свет, сказал доброжелательно:
— За утоление всех наших печалей, Сергей Иванович. Впрочем, если у вас есть другой тост — милости прошу, я охотно присоединяюсь и в обиде на вас ни в коем случае не буду…
— Есть другой тост, — спокойно сказал Шавров. — Выпьем за упокой души гражданина Зуева, он… умер на моих глазах.
— Царствие небесное, — грустно улыбнулся Анатолий Кузьмич. — И вечная память, если не возражаете, — последнюю фразу он произнес твердо и жестко и посмотрел на Шаврова с такой непримиримой ненавистью, что у того пошел по спине холодок и рюмка в кончиках пальцев предательски дрогнула.
— А вот это — возражаю, — сузил он глаза. — Пьем за то, чтобы память о Зуеве… И всех иже с ним как можно скорее канула в Лету! — Он осушил рюмку одним глотком.
— В Лету… — повторил Анатолий Кузьмич. — Слова, слова… — Он вынул из кармана жилета массивные золотые часы. — Ну что ж, десять минут прошли… — щелкнув крышкой, он спрятал часы и поправил цепочку. — Что скажете?
— А что я, собственно, должен говорить?
— Да ведь вы этот срок — десять минут — давеча назначили себе в качестве контрольного времени, — удивился Анатолий Кузьмич. — И вот я констатирую, что время это истекло и никто не явился.
Шаврову стало страшно. Не много таких минут было в его жизни…
— А кто должен прийти? — сдерживаясь из последних сил, спросил он и тут же подумал, что вопрос этот не из лучших, потому что ответ, увы, слишком очевиден.
И Анатолий Кузьмич, словно читая его мысли, сказал:
— Милиция, кто же еще… — Он взглянул исподлобья: — Ну ладно, хватит… Идите за мной.
Шавров встал и сунул руку в карман, и тут же в спину ему уперлось дуло револьвера.
— Это я, Зиновий, — буднично сказал бандит за спиной. — Не хулиганьте, товарищ Шавров.
— Идемте, — повторил Анатолий Кузьмич. — И ничего не бойтесь. Убивать вас мы не собираемся, наоборот, — у нас есть очень выгодное предложение, и, если вы будете разумны, вся ваша дальнейшая жизнь осветится, как алмаз… — Взглянул исподлобья: — Да о мальчике, Пете, забывать не след, ведь доверился вам мальчик, и любит вас, и ждет…
— Куда идти?
— Здесь, рядом… — Анатолий Кузьмич пошел первым, показывая дорогу.
Вышли во двор, он был безлюден и тих, с трех сторон темнели глухие брандмауэры домов, с четвертой — стена с деревянными воротами, закрытыми наглухо.
— Что вы хотите? — дрогнувшим голосом спросил Шавров. Да, здесь был не фронт, здесь не было рубки на равных, здесь не наблюдали за тобой десятки глаз твоих товарищей по взводу. Перед ними не страшили ни смерть, ни пытки. Даже в контрразведке Врангеля, доведись в нее попасть. Потому что и на дыбе палача продолжается бой. А здесь…
Его размышления прервал Анатолий Кузьмич.
— Один неприятный момент… — с сожалением, почти оправдываясь, произнес он. — Я понимаю, позиций своих вы не сдаете и по-прежнему стремитесь выиграть время. И если это не прекратить — вас придется ликвидировать, а в этом печальном случае мы останемся без козырей — говорю открыто. И вот чтобы этого не случилось — благоволите взглянуть сюда… — Он взял Шаврова за руку и повел к извозчичьей пролетке, которая стояла посередине двора. Темным пятном надвинулся откинутый верх, похрапывала, пережевывая сено, лошадь, мешок был надет ей на морду. — Ближе, пожалуйста, это здесь.
Шавров ощутил несильный толчок в спину и оказался вплотную к сиденью. На нем развалился человек. Поза у него была самая обычная, поэтому в первый момент Шавров не понял, что от него хотят. И догадавшись, что Шавров недоумевает, Анатолий Кузьмич чиркнул спичкой. Это был Жгутиков. Белое лицо, стеклянные глаза, от уха до уха шел по горлу широкий багровый след.
— М-м-м… — отшатнулся Шавров. К горлу подступила дурнота, Зиновий поддержал за плечи, Анатолий Кузьмич горестно покачал головой.
— Такие дела… — произнес он виновато. — Вы сами нас вынудили…
Только теперь все случившееся предстало в истинном, страшном свете. В долю секунды вспомнил Шавров пакгауз и трамвай и понял с безнадежным отчаянием, что уже тогда проглотил бандитскую наживку и был в руках банды, еще не подозревая об этом. А теперь выхода нет… Чувство невероятного стыда охватило его. Герой войны, краснознаменец — и так оплошал. В гуще врангелевцев, у главного их штаба в Севастополе на Графской пристани — ничего не боялся, а здесь ладони все время мокрые… Он закрыл глаза, голоса Анатолия Кузьмича и Зиновия доходили словно из преисподней. Вдруг появился (откуда, Господи?) Певзнер, и ощущение надвигающегося возмездия стало явственным и неумолимым. «Ну-у, Сергей Иванович, вы как институтка, право (стекла пенсне сверкнули, как молнии Вотана)… Выпейте, это коньяк, вам станет легче…» Открыл глаза, Анатолий Кузьмич протягивал плоскую бутылочку.