Петраков разговаривал по телефону.
— А не рискованно? — услышал Шавров и каким-то шестым чувством догадался: это о нем. — Хорошо, — продолжал Петраков, — я так и сделаю… — Он жестом предложил Шаврову сесть и положил трубку на рычаг. — Сергей Иванович, — начал он, доставая из сейфа пачку бумаг. — Груз находится на пакгаузе Казанской железной дороги. Это меха. Вот документы, здесь ровно на сто тысяч рублей золотом, возьмите и проверьте.
И пока Шавров перелистывал документы, продолжал:
— Ровно в семнадцать ноль-ноль за товаром прибудет представитель Внешторга с охраной. Выдайте ему все под расписку и лично проследите, чтобы… без осложнений, одним словом. Кстати, с воблой тогда все нормально обошлось?
— Ее… получили представители Прохоровской мануфактуры, — сказал Шавров.
— Трехгорки? — поправил Петраков. — Прохорова давно нет…
— Так точно, — кивнул Шавров. — Извините… — он встал: — Послушай, Петраков, я позавчера был в нэпмановском трактире… Не удивляйся, так получилось…
— А чего мне удивляться? — перебил Петраков. — Ты не маленький…
— Я хотел тебя спросить, прямо, по-партийному. Там жрали и пили сплошь совслужащие. Много ответственных работников. Может быть, я чего-то не понимаю? Или не знаю?
Петраков нахмурился:
— Но ведь и ты?
— Я просто ужинал. Они — бешенствовали. С проститутками.
— Ты что, знаешь этих женщин?
— Мне половой сказал.
— Надежный источник… А если он тебя обманул?
— Зачем?
— Да мало ли… Ты думаешь, свергнутый класс дремлет?
— Ладно, ты мне агитацию не разводи, — разозлился Шавров. — Ты лучше скажи: откуда в наших рядах подобная мразь? И почему с этим не ведут борьбу?
— Что с тобой происходит, парень? — Петраков подошел и сел рядом. — Уж не хочешь ли ты сам прикрыться той дрянью, о которой говоришь? Мол, они так, а мне почему нельзя? Я теое вот что скажу: в тот печальный миг, когда ты собственную подлость попытаешься оправдать подлостью других, — знай: как человек и большевик ты кончился!
— Ты мне не ответил…
— Я тебе ответил. А если тебя интересует конкретика — на, читай, — он подвинул Шаврову «Известия». — На третьей полосе опубликован очередной список.
— Какой еще… список? — Шавров нехотя приоткрыл газету.
— Советских работников, расстрелянных за взятки и прочие безобразия. Мы ведем с этим борьбу, и ты это знаешь не хуже меня. Ты ведь знаком с Климовым, так? Ты ведь обсуждал с ним? Ладно… Все у тебя?
— У меня пустой барабан в револьвере… — сказал Шавров. — Если есть — дай патронов…
Петраков открыл сейф, протянул картонную коробочку:
— Четырнадцать штук. Хватит?
— Мне в наступление не идти.
— Кто знает… — улыбнулся Петраков. — Тебе Таня звонила, ждет обедать, — он посмотрел на часы. — У тебя осталось три часа.
На улице Шаврова окликнул Лейхтенбергский. Юркий человечек с кладбища…
— Это… вы были? — Шавров решил пойти напролом. — Вы устроили меня на работу от них?
Лейхтенбергский пожал плечами:
— А вы не сообразили, что на такую работу сам нарком устроить не может? Я вам сверточек отдал, не припоминаете?
Шавров побелел, рука машинально сползла в карман.
— А вот это лишнее, — совсем не испугался Самуил Самуилович. — Молодая, красивая жена, а детки какими красивыми будут? Кто же такое счастье бросает кошке под хвост?
— Ладно… — вздохнул Шавров. — Они советскую власть ненавидят. У них революция все отобрала. А у вас? Вам же будущее открылось! И детям вашим.
— Да ведь и вам тоже, Сергей Иванович, — сочувственно произнес Лейхтенбергский. — Вы взрослый, умный человек. Говорите, мне идти надо.
Терять уже было нечего, и Шавров сказал:
— Пакгауз Казанского, семнадцать ноль-ноль.
На противоположной стороне появился лихач — пара чалых коней, переплетенных затейливой упряжью, и новенький, вкусно поскрипывающий экипаж.
— Садитесь… — высунулся Анатолий Кузьмич.
Шавров послушно опустился на мягкое сиденье. Анатолий Кузьмич молча кивнул Лейхтенбергскому, тот перешел улицу и свернул в подворотню.
— Он известит наших о начале… — буднично объяснил Анатолий Кузьмич. — А вы сейчас протелефонируйте Егору Елисеевичу и скажите, что известное место мы будем брать на два часа раньше условленного срока.
— Да ведь вы его еще не знаете? — не выдержал Шавров. — А если я обману?
— Зачем же обманывать? — удивился Анатолий Кузьмич. — Для обмана резон нужен, а какой у вас резон? А вот револьверчик — отдайте пока, не ровен час — нервы сдадут.