— Так ведь у Лизаветы-маленькой всё равно права на престол Мекленбургский есть. По рождению.
— Хороши права! Для сына герцог бы всё сделал, а тут и развода с первой супругой устраивать не стал: нужды нет.
— А он будто женатым на Катерине Иоанновне женился? Как такое быть может? Не знал никто или как?
— Все знали, все бы и поддержали, кабы сына герцогиня наша измайловская спроворила. И на то её не хватило.
— Так в чём вы вините её, государь? Природа решила — не Катерина.
— Природа! А муж на что? Рожала бы, пока наследник не родился, тогда бы герцогиней жила — не приживальщицей на государевых хлебах да матушкиных просьбах.
— Герцог Карл...
— Вот и дошли мы до него, цесаревна. Он ведь к Российской державе с немалой просьбой обратился — и Шлезвиг, и всю Швецию ему вернуть пособить. В феврале 1721-го встретились мы с ним в Риге. Герцогу советники его уже тогда подсказали за царевен посвататься: иначе кто бы его просьбами заниматься стал. Вот тогда я его в Петербург пригласил. Подумал, что и вам с Лизанькой веселей станет. Герцог — человек молодой. Вокруг него почти одна молодёжь вьётся. Чем плохо? Он от Ништадтского мира решения всех своих дел ждал. Не получилось у нас — не с руки было. Это уж в следующем году наш посланник в Стокгольме схлопотал герцогу титул королевского высочества — притязания его закрепил.
— И ничего больше, государь?
— Да как тебе сказать, обещала Швеция на будущее поддержать права герцога на Шлезвиг. На будущее — после дождичка в четверг.
— Но средства, государь, какие же у герцога средства?
— Что ж, пока жалованье от нашего правительства получает. Коли породниться с ним согласимся, и жалованье увеличим, и штат придворный удвоим и дворец в Петербурге — для медового месяца! — дадим. Смеюсь, Аннушка, смеюсь. Пока никакого медового месяца не видать. Так что живи себе, доченька, и жизни радуйся, коли к нашему жениху сердце не лежит.
— Аннушка! Аньхен! Сестрица! Ты слыхала? Что же теперь будет, что будет, Боже мой!
— Тише, тише, Лизанька.
— Что теперь-то тише. Каждый воробей под застрехой всё знает.
— Бог с ними, с воробьями. Мы-то с тобой не воробьи.
— Да и здесь Маврушка на часах, а она побольше нас с тобой знает. Разве не так? Знает и по гроб молчать станет. Сестрица!
— Боже милостивый! Как я надеялась, что после коронации...[15] Такой почёт! Такая слава! И снова...
— И снова дом Матрёны[16]. Вот кто только донёс, о времени, убивец проклятый, доведался?
— Какая разница, Лизьхен. Каждый мог, народу во дворце предостаточно.
— Но до сих пор молчали!
— Молчали, потому что невыгодно было. А сегодня кому-то расчёт был государыню под обух подвести.
— Монса проклятого!
— Полно, сестрица, какой здесь Монс. Монса в чём угодно обвинить можно.
— И по делу! Все говорят, вор каких мало.
— Обвинить и из дворца на веки вечные убрать, а вот государыня. Ей-то каково теперь будет?
— Не снимает же с неё государь короны. Что сделано, то сделано. Рад бы отступиться, да ходу нету.
— Думаешь? У государя всё возможно. В гневе он, в страшном гневе. Ни с какими законами да обычаями не посчитается.
— Но разве такого не случалось с другими королевами?
— Случалось. Только никому с рук не сходило, а у нас, чтобы царица... О, Господи...
— А может, объяснится ещё всё? Мол, государыня случайно заехала. И Монсу почему бы у сестры не оказаться — родные всё-таки. Или ещё — всем имуществом государыни он управляет, так по делу потребовалось немедля разрешение али совет какой получить. Придумать, придумать надобно. Неужто государыня не сумеет?
— Тебе бы всё придумать, Лизанька.
— А коли выхода другого нету? Жить-то надо, и языки укоротить.
— Не станет государь об этом думать. Ни о ком не станет думать.
— Это верно, не умолишь его в гневе николи.
— Да и как умолить, когда кучера сей час в Тайную канцелярию забрали, в пытошную.
— О, Господи!..
— Как на дыбу разок поднимут, всё что было и чего не было порасскажет. Об Андрее Ивановиче какие страсти ходят, ночью не заснёшь.
— И что, сразу беднягу к Ушакову?
— И его. И прислугу Матрёнину. А там и до дворца дело дойдёт.
15
Коронация Екатерины состоялась 7 мая 1724 г. в Успенском соборе Московского Кремля, в присутствии всех высших чинов государства и при огромном количестве народа.
16
Сестра Анны Ивановны Монс, Матрёна, была замужем за Фёдором Николаевичем Балком, московским генерал-губернатором.