Зато из Амстердама сколько месяцев цидульки шли. С середины августа до середины следующего мая. Спрашивала в Посольском приказе, что за нужда. Переговоры ещё в ноябре, сам написал, завершились.
Из ума нейдёт, как братец в путь собрался. Пятью днями раньше, 4 марта, дядюшки Мартиниана Кирилловича не стало. Двухлетнюю дочку Наталью Мартемьяновну осиротил. Даже заглянуть в Высокопетровский монастырь времени не нашлось, где наши родственники лежат.
Началось всё в год провозглашения братца государем. Тогда первым оказался на кладбище в Петровском монастыре дядюшка Иван Кириллович — Оружейной палатой ведал. Стрельцы растерзали его 15 мая. За ним в августе тётушка Евдокия Кирилловна девицею преставилась.
Да это всё не то. 1691-й самый страшный оказался. Братец с Кокуя не выезжал, а тут 11 апреля супругу Мартиниана Кирилловича, Евдокию Васильевну, схоронили. 30 апреля — деда, Кирилла Леонтьевича. 1 августа — Фёдора Кирилловича, кравчего. Ровно мор какой на всё семейство наше напал.
Вот и теперь 2 августа супругу Льва Кирилловича, Параскеву Фёдоровну, в Петровский монастырь свезли. Братцу отписала — и помину в письмах нету. Англией занялся.
У послов иностранных головы кругом: что бы это значить могло. Через три месяца, как Великое посольство выехало из Москвы, тронулся в путешествие по тем же странам боярин Шереметев Борис Петрович. Персона, может, и важная, но в сумнительстве находящаяся. Ни тебе близости с государем, ни бесед с ним на особности, а вот на ж поди!
Секретарь австрийского посольства Корб поспешил с донесением своему правительству: «Нет ничего обыкновеннее, как высылать из столицы под личиной почёта тех лиц, могущество которых или всеобщее к ним расположение внушают опасение». Вывод торопыга сделал: Петру трон обезопасить надо от покушений Софьи, а Борис Шереметев, известно, на её стороне.
Иностранцы, они всегда так. Там недодумают, там недослушают. Да и кто им, уж коли на то пошло, правду-то всю выскажет. Какая там правительница Софья, когда нелады у боярина с князем Василием Васильевичем Голицыным. Тут уж не до шуток. На дух друг друга не принимают, а царевна, лишь бы любимца не огорчить, от кого хошь отречётся.
В указе самого Бориса Петровича ничего не высказано: будто едет «ради видения окрестных стран и государств и в них мореходных противу неприятелей креста святого военных поведений, которые обретаются в Италии даже до Рима и до Мальтийского острова, где пребывают главные в воинстве кавалеры».
Чисто царский регламент высказан! А на деле — какими такими военными делами доводилось боярину заниматься?
В тринадцать лет в комнатные стольники произведён, в тридцать — в бояре, как правительница Софья державой заниматься стала. В посольство князя Василия Васильевича Голицына вошёл, которое о Вечном мире договариваться поехало. Князь Голицын, известно, главный, Шереметев среди четверых послов.
Как мир заключили, всем подарки богатейшие от царевны были сделаны. Борису Петровичу досталась чаша серебряная позолоченная, кафтан атласный, к жалованью прибавка немалая и сверх того четыре тысячи рублей. Плохо ли!
Тем же летом посольство в Польшу один возглавил для утверждения окончательного Вечного мира. Хитрость такую измыслил, чтобы на аудиенцию не у короля — у королевы напроситься, а там и поддержку её получить.
В Вену отправили для переговоров — договора с императором Леопольдом I не добился о совместной борьбе с Оттоманской империей. А вот верительные грамоты исхитрился в первый раз не министрам — самому императору вручить. Честь для державы Московской немалая. Царевна боярину за то преотличную вотчину в Коломенском уезде подарила.
Живи да радуйся! Только Борис Петрович до славы куда какой жадный. В военную службу напросился. Командование войсками нашими в Белгороде и Севске получил. Тут у него нога и подвернулась — в прю с князем Василием Васильевичем Голицыным вступил. Ото всяких дел его тут же отстранили. Да и как бы иначе быть могло. В почётной ссылке боярин оказался. А государь Пётр Алексеевич пришёл, не стал боярина ко двору вызывать. Не верили ему Нарышкины, ни в какую не верили.
Первый раз боярина в Азовский поход востребовали, да только на должность совсем особую. Армией генералы Лефорт, Головин и Шеин командовали, а Борису Петровичу поручили турок отвлекать — разорять их крепости по Днепру, чтобы с главного направления сбить. Дело невеликое, а поди ж ты, государь к докладу Шереметева прислушался. Оттуда его особенная поездка и наметилась. Будто бы никто его в вояж не отправлял — сам собрался, да с такой пышностью, что без государевых денег тут обойтись никак не могло. Двадцать с половиной тысяч рублей потратил — глазом не моргнул, а скупенек боярин, куда как скупенек. За лишний рубль с каждого шкуру спустит. А тут...