— Ничего больше и не требуется. В остальном Иван Алексеевич порядок наведёт, тут уж сомневаться не приходится.
— А то, что не имел Мусин-Пушкин отношения к делам церковным, государь?
— Тем лучше. Ни с кем не спелся, а он и спеваться не станет. И в Смоленске воеводой был отличным. В Астрахани и вовсе жителей местных от мятежных казаков и кубанцев каменной стеной огородил, да и доходы государственные как оттуда увеличил. Нынче всё время в походах. Такого вокруг пальца не обведёшь, на серой козе не объедешь. Уж коли сам Курбатов за деловую смётку боярина поручился, какие ж сомнения.
— Государь, архиереи просят о приёме. Что изволите им сказать?
— Ты о чём, Алексашка? Почему архиереи? Им следует оплакивать кончину патриарха, а не добиваться аудиенции у царя.
— Но почему же, государь? Они должны знать, кто отныне станет их главой. Говорят, среди них началась нешуточная схватка.
— Схватка? Им не о чём спорить.
— Вы уже выбрали будущего патриарха? Но тогда следует, вероятно, им об этом сказать.
— Никакого патриарха не будет.
— Я не ослышался, государь? Не будет патриарха? Но как же тогда?
— Что можно и чего нельзя? Думаю, Курбатов прав: достаточно будет назначить вместо патриарха местоблюстителя патриаршьего престола.
— Э, да наш прибыльщик и до церкви добрался.
— И, надо сказать, с умом. Другого такого, как кир Адриан, не будет. Да его и не нужно. Как-никак это церковный царь, а местоблюститель станет подчиняться государственным учреждениям, на первых порах Монастырскому приказу.
— Значит, Мусину-Пушкину.
— Значит, ему. А местоблюстителем пусть станет митрополит Рязанский Стефан Яворский. Человек он разумный. Понятия государственные имеет. И свою братию обойдёт, и моих приказов два раза повторять не придётся.
— Да уж, о Яворском плохого слова не скажешь.
— И не надо. Ты думаешь, просто мне было с покойным владыкой, хоть и ладили мы с ним во всём. Об одних постах сколько разговоров пустых было. Я постов не признаю, признавать не собираюсь и солдат моих голодом морить не намерен. Дело солдата — война, а монахов — пост и молитва. Так ведь не решился Адриан на такое благословение. Пришлось к константинопольскому патриарху писать, чтобы своё позволение дал. Тот-то, известно, не откажет, с нашей державой ссориться не станет. Куда ему без нас. А насчёт архиереев... Здесь они, что ли?
— Здесь. Как им ни отказывал, что государь, мол, занят, упорствуют. Сказали, что готовы на морозе хоть неделю у дворца сидеть, лишь бы разговору с вашим величеством дождаться.
— Вот и дождались — зови их.
— Великий государь!..
— Не обессудьте, святые отцы. И впрямь принять вас раньше бы следовало, да не получилось.
— Великий государь, мы о поставлении нового патриарха. Чин не простой. Подготовиться нужно. О гостях заморских поразмыслить.
— Ничего не нужно, святые отцы, — патриарха отныне не будет.
— Государь!..
— И спору об этом тоже не будет. В нашей державе нет нужды в патриархе.
— Церковь святая ослабнет, великий государь. Кому, как не патриарху, за неё заступаться!
— Перед кем? Перед кем, святые отцы? Перед иноземной верой, так на то наша армия есть и государь. Перед государем, может быть? Так вот мне распрей в моей державе не нужно. Хватит, нагляделись! Каждый своё гнёт, а государю ещё и с вашим братом бороться. Вы за всё стоите: и за имущество церковное, и за поборы с людишек, и за то, чтобы из ваших никого в армию не брать, под ружьё не ставить.
— Государь, где тебе при всех хлопотах твоих ещё и о душах людских печься. Наше это дело, церковное, потому и о патриархе просим.
— О душах! Об этом мы с киром Адрианом перед самой его кончиной говорили. Ещё слишком много среди монашествующих и священничествующих людей малограмотных, хищных, к стяжательству расположенных. Церкви образование не меньше, чем всему народу нашему, нужно. И тут споров не будет. Сам свою державу на верную дорогу выведу. Сам! И служить вы все державе станете — не патриарху!
— Сразу всех не переменишь, государь! Нешто во всех приходах разом такое содеется. А пока...