— Ты нашей веры. Катя, вот доброго совета и послушай. Надобно новорождённой нашей молитву Иоанну Златоустому записать да с собой носить, как подрастёт. Молитву ту в Успенском соборе освятить, чтобы крепка была. Я уж позаботилась, вот она.
— О, моя государыня, вы так добры!
— О младенце как не позаботиться. Да и для тебя сделать всегда сделаю. Ты чуть что, ко мне обращайся, Катя.
— Как можно, моя государыня!
— А так и можно. Все мы о государе нашем, дай ему Господь долгие лета и всяческого процветания, печёмся. Его ведь Аннушка кровиночка, что ни толкуй.
— Моя государыня, вы принесли мне весну!
— Весна в свой черёд придёт — так уж Господом Богом положено. А молитву-то сберегательную я тебе сейчас прочту. Коли запомнишь, да творить её почаще будешь, дочке лучше будет. «Уст твоих, яко же светлость огня, возсиявши благодать, вселенную просвети: не сребролюбия мирови сокровища списка, высоту нам смиренномудрия показа, на твои словесы наказуя, отче Иоанне Златоусте, моли Слова Христа Бога спастися душам нашим.
Возвеселися таинственно честная церковь, возвращением честных твоих мощей, и сия сокрывши яко злато многоценное, поющим тя неоскудно подавает молитвами твоими исцелений благодать, Иоанне Златоусте». Крещению-то когда быть назначено?
— Не знаю, моя государыня. Как прикажут.
— А родителев крёстных уже знаешь? Правда, что ли, что государыня царевна Наталья Алексеевна?
— И царевич наследник Алексей Петрович, моя государыня. Так сказал государь.
— Вишь, какая дочка-то у тебя счастливая. Кто бы не позавидовал.
— О, мой государь, вы сделали меня такой счастливой!
— Я тебя, Катеринушка? Да чем же? Я ничего тебе давненько не даривал.
— И не надо, мой государь.
— Как не надо? А чем же тебе ещё развлечься?
— Мне не надо ничем развлекаться, лишь бы вы были недалеко, мой государь. Лишь бы я могла ваше величество не слишком редко видеть. Вы заняты государством — я это понимаю. Но когда вы здесь, так трудно ждать вас, пока кончатся придворные празднества.
— Тебе бы хотелось бывать на них, правда?
— О, как я смею о таком думать. Каждый должен знать своё место в жизни, тогда будет порядок, и жизнь станет спокойней.
— Так тебя учили с детства?
— Так говорила моя матушка. Она была очень хорошая женщина, и её все соседи уважали. Не её вина, что мой батюшка так рано скончался и оставил её без средств к существованию.
— Не сомневаюсь, Катеринушка. Но времени-то у меня не больно много. Раскрой секрет, поведай, чем это я тебя сегодня осчастливил.
— Вы никогда не догадаетесь, мой государь: вы пожелали посмотреть на Аньхен. Первый раз после её рождения! И она, кажется, понравилась вам.
— А знаешь ли, почему?
— Как я могу знать, мой государь, но я вся внимание.
— Я сам удивился. Я вдруг понял, что вместе с её рождением произошёл перелом в нашей войне. Может, это так совпало, а может, Аньхен оказалась нашим талисманом.
— Правда? Правда, мой государь? Но если вы даже просто подумали так, это замечательно.
— Я не больно люблю младенцев.
— Но вы же государь и солдат.
— Верно. Но Аньхен так заулыбалась мне.
— Так потянулась к вам, мой государь. Она сердцем поняла, кто вы.
— Не знаю. Но смотреть на неё было приятно.
— О, как я надеюсь, что дальше вы будете ещё получать больше удовольствия. Аньхен непременно похорошеет — так говорят все и сама государыня царевна Наталия.
— А кто, кроме сестры, заглядывал к тебе, Катерина, из нашей семьи? Царица Прасковья Фёдоровна? Царевны Иоанновны?
— О, мой государь, это была бы слишком большая честь для Аньхен.
— Значит, не удосужились.
— Но, мой государь, её высочество царевна Екатерина Алексеевна два раза присылала подарки Аньхен.
— Она — крёстная мать. Это другое. А сама заходила?
— Но разве это имеет такое значение, мой государь? Если бы знали, сколько подарков Аньхен получает от фрейлен Варвары и фрейлен Дарьи. И с ней приходит даже играть фрейлен Анисья, сестра самого господина Меншикова. Они так добры.
— Они добры? А какими же ещё они могли бы быть!
— Мой государь, вы так строги к людям, так многого от них требуете. Но это, наверное, обязанность монарха. Вы не можете иначе.
— Тебе бы хотелось всех оправдать, добрая твоя душа.