Эрнста Львовича обдало холодом, ведомый неким первобытным инстинктом, он заглянул под стол: не подслушал ли кто–нибудь его преступные мысли. Нет, никого. И за столом он по–прежнему один. «Она будет моей! Она будет моей! — ликовал он, пожирая глазами танцующую Свету, трепещущей изнывающей рукой поднося ко рту бокал. — Она будет моей!»
— Где же жених, Света? — спросил тем временем Миша Кремнев. — Где он, твой нареченный?
— Много будешь знать, скоро состаришься. Зачем ты примотал сюда? Я тебя звала?
— Нету жениха, Светка! Нету! Все ты наврала. Я твой жених, твой суженый.
— Ты? Не смей и думать. У девушки будет инфархт… Жених! Вон мой жених остался за столом. Ты сам сказал про него — хороший, возвышенный человек.
— Лысина у него возвышенная.
— Смотри, Миша. Поостерегись… Лучше топай к своему рыбаку. Ух, как он глаза пучит. Он рыба, а не рыбак.
Сбоку вывернулся Митька Шуруп.
— Не передумала, Света?
— Нет, не передумала. Не возникай!
— Разве я не молод, не красив?
У Шурупа была скверная привычка не замечать, есть ли у дамы кавалер или его нет. Много горя принесла ему эта привычка.
— Не возникай, тебе сказано по–русски.
К счастью, танец кончился.
Эрнст Львович встретил их сообщением, что сейчас принесут бутылочку шампанского и мороженое.
Света устала и собралась домой. Она пожаловалась:
— Какие все мужчины одинаковые. Особенно молодые. То ли дело, когда кавалер солидный, в летах.
Миша некстати, но с апломбом ввернул откуда–то вычитанное:
— Человек бывает похож на самого себя всего дважды: когда рождается и когда умирает.
Ресторан бился в прощальных конвульсиях. Музыканты отдыхали после каждого танца. Гул голосов за столиками достиг высшего накала. Официанты нервно стучали костяшками счет, прикидывая, с каких клиентов безопасно заломить побольше. Табачный дым вытолкал из зала остатки воздуха. Миша вспомнил, что у него в резерве полбутылки «Фетяски». Он сходил к своему столику, но обнаружил только тлеющий в вазочке для салфеток окурок папиросы. Рыбак скрылся.
«Пьяная дружба — вот она, — огорчился Миша. — Так хорошо беседовали, и конец… Никакого продолжения».
Светлое возбуждение от выпитого вина исчерпало себя. Миша стал рассеян, пытался вспомнить что–то важное и никак не мог. Какая–то скользкая мысль не давалась ему. «Ах да, — подумал он. — Ну, конечно!»
— Эрнст Львович, — сказал он капризно. — Прошу вас объяснить, в каком качестве вы сопровождаете Свету Дорошевич? Имею право требовать!
— Мишка!
— Отстань. У нас будет мужской разговор. Сейчас мы выпьем… выпьем?.. и поговорим по–джентльменски. Я собираюсь жениться на Светлане. А вы? Что вы ей предлагаете?
Мише казалось, что он говорит достаточно внушительно. Он гордился собой. Никаких уловок. Полная ясность. Убийственные формулировки.
— Я тоже собираюсь жениться, — менее уверенно и ища взглядом поддержки у Светы, ответил Эрнст Львович. Официант принес шампанское, а заодно и счет.
— Я плачу, — сказал Миша. — За все!
— Не трепи языком, Мишка.
Миша протянул к себе счет, смутился, взглянув. Итоговая цифра — 48 рублей.
— Мальчики, — сказала Света Дорошевич, которая в связи с поздним часом перестала играть роли и стала сама собой. И став собой, она поднялась на недосягаемую для обоих высоту. — Мальчики. Перестаньте ломать дешевую и пошлую комедию… Эрнст Львович, я не выйду за вас замуж. И не собиралась никогда. Вы — мой учитель. Я уважаю ваше мастерство. Я тоже буду портнихой, буду модельером. Сегодняшняя шутка слишком затянулась. Я сама виновата… У вас пятеро детей, Эрнст Львович. Как вам не стыдно их предавать!.. Неужели вы думаете, что я смогу жить с человеком, который бросил пятерых детей? Ну и прикол… Теперь ты, Миша. Милый мой! Тебе вовсе не о женитьбе надо думать. Тебе надо думать, как бы самому заработать себе на ботинки. Или ты собираешься ко мне на содержание?
— Я пойду работать!
— Помолчи, когда с тобой говорит умная женщина. Нет, дружок. Я бы еще могла ходить с тобой в кино, но ты слишком увлекся. Вы оба мне не годитесь в мужья. И кончим на этом. Девушка вообще не собирается замуж, с чего вы взяли. Я люблю, когда много лета, много шуток, много музыки. Буду петь, смеяться, сводить с ума… Вы думаете, мне больше подходит стирать кому–то из вас носки? Ошибаетесь. Мне и так распрекрасно живется. Платите по счету, дорогой Эрнст Львович. А ты, Мишка, спрячь свои деньги.
«Не будет она моей любовницей, — с болью, напоминающей зубную, сообразил Эрнст Львович. — Никогда не будет».
«Я женюсь на ней, — спокойно решил Миша Кремнев. — Она — моя суженая».