— Геночка, миленький… Ты говоришь со мной, словно мы сто лет вместе, и я тебе давно наскучила. А я ведь еще не твоя жена, и никто…
— Ух ты!
— Да, никто. Мы ничем не связаны. Ты свободен, Геночка. На тебе нет никаких обязательств. Подумаешь, чирканул бумажку. Это ничего не значит. Вообще, никакая бумажка ничего не значит. Ты это понимаешь не хуже меня.
— Зря ты умствуешь, Натали. Тебе это не идет.
— Это я много раз слышала. Придумай что–нибудь новенькое.
Они сидели боком друг к другу. «Глупо все, пошло, скучно», — думал Афиноген. «Сейчас может случиться непоправимое! — думала Наташа. — Если бы он меня обнял и поцеловал. Тогда бы была надежда». Афиноген вытянул ноги и будто задремал.
— Тебе плохо, Гена?
— Нет, маленькая, мне хорошо с тобой. Ты такая умная, деликатная. Так бы и остался здесь на всю ночь. Останемся здесь ночевать?
— Как хочешь.
— Когда родители придут?
— Они, наверное, уже пришли. Но я могу одна к ним выйти и сказать, что ты спишь. Хочешь?
— Вместе выйдем и скажем, — он не шевельнулся и не изменил позы, сидел, далеко вытянув ноги, с за крытыми глазами.
Наташа подняла его неподвижную, вялую руку, сжала, стала поглаживать пальцы, несмело, медленно. Придвинулась ближе, затаив дыхание, прикоснулась губами к его жаркой влажной щеке.
— Геночка, родненький!
Он резко повернул голову, и губы их сомкнулись наконец. Наташа целовалась исступленно, точно что–то доказывала. Он стиснул одной рукой ее плечи, прижал к себе с такой силой, что косточки хрустнули. Наташа не вскрикнула, не попыталась вырваться, сама подалась к нему, задышала прерывисто, часто, впилась ногтями в его ладонь. Поплыл вокруг колокольный звон. Афиноген застонал и выпустил ее из рук.
— Больно тебе, миленький, больно, хороший мой… — бормотала Наташа в первом женском забытьи. Тянулась губами, целовала его щеку, волосы, ухо.
— Ната, будем жить у меня, ладно?
— Хоть в лесу.
— Я люблю тебя!
— Повтори еще.
— Люблю маленькую девочку Наташу. Люблю ее сердечко, ручки, ножки, ее смех, ее ум, ее походку. Всю люблю до последнего волосика. Жить без нее не могу, не умею, не хочу… Пропади все пропадом, женюсь… Наташа, можно я выкурю еще одну сигарету?
— Зачем ты спрашиваешь?
— Горя бояться — счастья не видать. Правда, Наташка? Я хочу, чтобы ты была счастлива со мной. Мне ничего не надо — ни славы, ни денег. Я хочу быть твоим мужем… Ночью, Наташа, после операции няня мне рассказала историю своей любви. Я ей позавидовал — это так прекрасно. Ничего нет лучше любви. Только ради нее стоит жить. Правда, Наташа? Ты тоже так считаешь?
— Генка!
— Чего?
— Ты самый лучший человек на свете, но пока это поймешь — рехнуться можно.
— Я не знаю, в чем смысл жизни, — сказал Афиноген. — Я инфантильный. Понимаешь?.. Инфантильный — я тебе объясню, как критики в журналах объясняют, — это человек, который ищет ответы на простые вопросы. Вроде у него замедленное развитие. Считается, самое необходимое мальчикам и девочкам объяснили еще в детском саду. В том числе и про смысл жизни. А кто не понял, это и есть инфантильный. Самое бранное слово, да. Мечутся, мол, подымают бурю в стакане воды, а чего метаться, когда все ясно. По секрету тебе говорю, я инфантильный и люблю других инфантильных. Которым многое неясно. Ты вон, наверное, знаешь, в чем смысл жизни?
— Знаю.
— Поделись, пожалуйста.
— Я хочу родить тебе сына и дочку, — сказала Наташа и не поморщилась.
— Значит, ты не инфантильная, как я. Это хорошо, будешь мне давать советы время от времени. Вот скажи, например, ты хочешь, чтобы я был молодым и растущим заведующим отделом?
— Конечно, хочу.
— Почему?
— Денег будешь получать много, почет, уважение. Ты сам себя зауважаешь и перестанешь искать смысл жизни.
— Какая ты умная, Наташка. Не всякий сразу так сообразит. Действительно, мы о смысле часто задумываемся, потому что нам чего–то не хватает. Денег или славы, неважно. Не хватает чего–то, мало, хочется побольше — и возникает вопрос. Чем больше не хватает, тем больше вопросов… И все–таки я, наверное, не буду заведовать отделом. Хотя мне очень хочется.
— Не будешь и не надо. Другой найдется.
— Черт в тебе сидит, Натали. Зачем другой? Другого не надо.
— Тогда как же?
— Пусть этот.
— Кто?
— Карнаухов — человек простой и целеустремленный.
Наташа вспомнила:
— Мы с его сыном, с Егоркой, вместе учились в одном классе. Так это тебе, Гена, предлагают вместо него быть?
— Не вместо Егора, а вместо отца.
Наташа опечалилась, пальчиком потолкала в бок жениха.
— Геночка, ты не соглашайся… правда. Там какое–то недоразумение. Егор очень переживает. И тоже о смысле жизни задумывается.