— Я так понимаю, что ты все же от пьянства померла, — Фрик с интересом наблюдал за быстро меняющимся выражением лица девушки.
— Эй, а с чего это такие выводы? Довольно обидны твои слова, — напустив в голос сарказма, ответила она Фрику, когда в несколько глотков осушила бутыль до донышка. Еще и демонстративно ее потрясла, ловя ртом последние капли.
— Глядя на твои навыки в питье без посуды, выводы напрашиваются сами. Сушняк, руки трясутся, бутылку пыва убрала в пару глотков… опять же, умерла молодой. И самое главное, тебе абсолютно по́хрену, что ты голая рассекаешь в мужском обществе… Видимо ты там синячила без меры, а стыд и совесть у тебя атрофировались напрочь, — подытожил котолак и протянул ей вторую бутылку.
Чума открыла было рот, чтобы сказать что–нибудь язвительное в ответ, но также быстро его и захлопнула. Скорее всего котолак был прав — употребление «Отверток», «Вертолетов» и «Ягуаров» бесследно для организма не проходит. А она в последнее время, их потребляла регулярно, причем совершенно не задумываясь о последствиях.
По пути Фрик постоянно обнюхивал кусты вдоль тропинки, а на открытых пространствах и вовсе принимался нарезать широкие круги. На вопрос девушки, зачем он занимается пробежками, котолак с нервным видом ответил:
— Если меня увидят в твоей компании, то моей репутации придет полный пиздец. Прости за резкость, но по–другому просто не скажешь.
— С чего бы это? — удивилась Чума, — Я что, изгой?
— Хуже. Ты голая баба. А голая баба не может просто так быть голой. Она или в этот момент моется, или занимается сексом. Третьего не дано. Только вот никаких водоемов поблизости не наблюдается. Даже луж нету. Поэтому если нас кто–нибудь заметит, то и выводы сделает соответствующие. Котолак идет рядом с голой девочкой и ничего при этом не делает. Да погоняло «Импотент»… или того хуже «Педрила», ко мне приклеится на пару–тройку сотен лет как пить дать. А слухи на Фелисе разносятся очень быстро.
— Так перекинься во вторую сущность, — сдуру ляпнула Чума.
Фрик резко остановился, повернул голову назад и посмотрел на нее взглядом родителя, поймавшего свое чадо за мастурбацией.
— Ты хоть подумала, прежде чем такое сказать? — с явной надеждой на отрицательный ответ, спросил он.
И Чума, прочувствовав момент, его не подвела.
— Неа… как–то само вырвалось. Прости, не подумала.
— И часто ты вот так «не думаешь?»
— Бывает иногда.
Фрик сел. Кончик его хвоста заметался из стороны в сторону. Помолчав немного, словно успокаиваясь, он ехидно спросил:
— То есть ты предположила, что мне, перекинувшись в человека, будет проще смотреть на твои выпуклости?
— А… эммм… ну я же уже сказала, что не подумала, — запинаясь ответила Чума, потому что в этот момент в ее голове свербила очень важная мысль — она пыталась представить внешность Фрика в человеческом облике.
Вроде бы котолак говорил, что умер от старости, а сейчас ведет себя как девственник. Решив выяснить этот вопрос позже, Чума решила начать издалека.
— Фрик, а расскажи мне о Древе и Фелисе.
И оборотень начал рассказ. И хотя из его слов Чума узнала об этом мире и его обитателях немного, но главную суть все же уловила.
Фелис был обычным техномагическим миром. Немного магии, немного науки и немного техники. По меркам Древа это был довольно заурядный средний мир, если бы у него не была одна особенность. Как и во всех остальных мирах, сюда попадали существа со всех закоулков Древа. Эдакая ротация сущностей в пределах одного отдельно взятого Древа… впрочем оно одно и было. Только вот никаких порталов, о которых бредят все кому не лень, никогда не существовало… от слова совсем. Все это было плодами больной фантазии писателей, скудных на голову идеями, и наркоманов, постоянно путающих их с окнами в высотках.
Оказалось, что для перемещения между мирами надо просто умереть. Но не абы как и где, а чтобы за тобой пришла смерть, соответствующая твоему пункту назначения. Иначе попадешь куда–нибудь на периферию кроны, где до сих пор трилобиты–переростки бегают с дубинами за двоякодышащими рыбами. Ну, или наоборот.
Постоянное население Фелиса было невелико. Всего около десяти миллионов особей с ежегодным притоком эдак тысяч в сто. Но и этот маленький прирост населения устаканивался местечковыми разборками и дуэлями. Сколько приходило на Фелис чужаков и рождалось местными, примерно столько же и умирало–погибало–исчезало с концами.
Особенность этого мира заключалась в его исключительности. Изначально Фелис был пустым миром, аборигены на нем отсутствовали как вид. Но тут «кто–то наверху» решил сделать из него эдакую посмертную зону для неожиданно почивших «оборотней–котов». Типа спокойная гавань для старых, больных или убогих котолаков, где они получали новое тело средних лет с сохранением воспоминаний и опыта. Попадали сюда и молодые маги, смерть не щадит никого. Эти наоборот — становились физиологически чуть старше. Эдакая усредниловка. Продолжительность жизни на Фелисе ограничивалась только насильственной смертью, сам организм больше не старел. Но и после такой смерти сюда можно было вернуться снова.