Вернемся к агитационным кубам. Так оказалось, что первым заявителем кубов, которые тогда ещё были пикетами, стали пять человек, включая меня и Ляскина. Кандидат Навальный не был ещё зарегистрирован, поэтому мы подавали обычное уведомление в префектуру ЦАО, чтобы нам разрешили провести пикет. Спустя годы этот момент, конечно, трогает меня, ведь я стал одним из первых пяти заявителей и организаторов агитационных кубов за Навального, ну и просто потому, что быть первым всегда круто. В префектуре ЦАО, кстати, нам без особых проблем согласовали этот, как и многие последующие пикеты с кубами. Вообще, оглядываясь назад, создается ощущение, что кампанию с самого начала сопровождал режим попутного ветра. Кубы впоследствии согласовывали и на самых проходных точках города.
Никто, кроме нас, в те дни еще не обладал кировским опытом обращения с кубами, поэтому Николай Ляскин на собственной машине развозил и ставил эти кубы. Мой куб был на площади у Маяковского, туда приехали Андрей Быстров и Сергей Васильченко, ставший впоследствии одним из рекордсменов по количеству кубов за всю мэрскую кампанию. Люди приезжали, брали листовки и расходились раздавать их в разные концы площади.
Сам Навальный часто наведывался общаться со сторонниками и простыми прохожими на кубы, особенно в первое время. Тогда он был гораздо проще, и его снобизм так еще не проявлялся. В нем чувствовалась естественность и раскованность, внутренние бесы еще не расхолаживали его натуру. Со временем я начну общаться с ним гораздо плотнее, узнаю его как руководителя и как личность и буду видеть, как он начнет меняться, как бездна внутри начнет его бередить. У него будет становиться все больше и больше тайн, а лицо превратится в маску. Впрочем, некоторые до сих пор видят в нем «своего парня». Правда, в основном это относится к совсем новым и юным адептам.
Все первые пять кубов прошли очень спокойно, полиция приезжала проверяла документы и уезжала дальше по свои делам. На контрасте с последующими годами многие удивятся, что тогда Алексею Навальному разрешали практически все. Хотите устанавливать конструкция с баннерами критического содержания — пожалуйста! Хотите делать это в центре — пожалуйста! Такое миролюбие муниципальных властей и полиции казалось нам добрым знаком, что придавало дополнительный импульс в сборе подписей. Сбор шел действительно рьяно, ребята обзванивали муниципальных депутатов и спрашивали, готовы ли те поставить подпись. Задача, казалось, была нерешаемая, но это не убавляло энтузиазма. Нужно было собрать 120 подписей, но мы знали, что в Москве не было столько оппозиционно или нейтрально настроенных муниципальных депутатов. После того, как собрали только половину от необходимого количества, в штабе и около поползли слухи, что, если что, мы готовы платить за недостающие подписи, и возможность покупки подписей была. Тогда все отбросили излишнюю принципиальность в деле борьбы с «партией жуликов и воров» и сосредоточились на задаче — во что бы то ни стало быть на этих выборах, а в этом деле все средства были хороши.
Кампания набирала обороты, появилось новое помещение на Лялином переулке. Поиском помещения занимался Ляскин, сделал это сразу и без хлопот и волнений. В то время мы ещё не успели испортить о себе впечатление и не слыли людьми, которые склонны провоцировать полицию или, как минимум, использовать серые схемы в вопросах оплаты аренды. К нам тогда доверчиво и дружелюбно относились и собственники, и подрядчики.
Помещение на Лялином было потрясающим. Лялин переулок расположен недалеко от Садового кольца, рядом с метро «Курская», это очень старый, маститый район Москвы, который располагал к себе. Офис, надо сказать, был совсем не дешевым, но тогда деньги в кампанию были заряжены в достаточном количестве. Офис занимал два этажа с большими окнами и с возможностью расположения людей на улице и во дворе под аркой.
В те дни в штабе появился Леонид Волков, в 2009–2013 годах депутат Екатеринбургской городской Думы. Навальный очень гордился тем, что позвонил ему в Екатеринбург и просто сказал: «Бросай всё и приезжай» — и тот приехал. Волков, конечно, мерк на фоне Владимира Ашуркова. Ашурков был эрудит, медиатор, внимательный, спокойный, абсолютно уверенный в себе и, что немаловажно, его любили и сотрудники и сторонники. Волков был полной ему противоположностью.