Илья. продолжал мне звонить, а я не знал, как объяснить ему напрямую, что помогать больше не смогу и штаб этого делать не будет. Сдержал «известный адвокат» свои пьяные ночные обещания. «Порешал» по своим связям вопрос.
Сейчас, совершенно очевидно, любитель бить людей в пьяном виде действительно вышел на друзей-адвокатов, а те на своего клиента Навального. Дальше — дело техники. Думаю, многие знакомы с подобной техникой и не раз страдали от неё на личных примерах.
Глава 7. «Алексей, гадом не окажись!»
Кампания начала достигать своего апогея, количество кубов достигло рекордных отметок, и если раньше мы ставили по 5 агиткубов в день, то усилиями инновационного подхода Максима Каца мы ставили и 30–40 кубов день по всей Москве. У Каца, в отличие от Леонида Волкова, была выстроенная стратегия и цель — поставить 200 кубов. Волков же ориентировался только в сиюминутной ситуации, не имея никакой дальней перспективы. И ближе к концу кампании он уже сидел в странном писательском угаре, с красными глазами и взъерошенными волосами, строча посты, которые якобы были связующим звеном между кампанией и сторонниками. Сложно уже сказать, какой резонанс имели эти статьи в Живом журнале, но это явно не та роль, которую должен был исполнять начальник кампании, уходя в глубокий онлайн.
Состояние Волкова становилось порой критичным, и для него не было чем-то странным, скажем, ходить по штабу босиком. Эта сцена надолго врезалась у меня в память. В штабе, как всегда, присутствовала в большом количестве пресса, заходили волонтёры, случайные прохожие. И среди всей этой бьющей ключом жизни появляется абсолютно босой начальник кампании с мокрыми зачесанными назад волосами, с трясущимися руками, в расстёгнутой чуть ли не до пупка рубашке и острым запахом пота. Волков, видимо, выходил на улицу в дождь, ибо когда он проходил по штабу, за ним тянулась вереница мокрых следов. Кто-то из присутствующих даже задал вопрос: «А кто это?» Прямо скажем, Волков тогда совсем не был представительным светским руководителем, а скорей напоминал собой поехавшего бомжа. Красные глаза выдавали в нем человека, который не спит ночами. Ко всему прочему Волков вляпался в скандал, когда он пошёл после работы в стриптиз-клуб, и позже в Интернете появилось видео, где он в окружении полуголых девиц наконец-то получает удовольствие от жизни.
Практически вся мэрская кампания проходила втёмную, тогда на это многие закрыли глаза, мотивируя свой обскурантизм тем, что якобы мы шли к серьёзной цели и поэтому можно было использовать «взрослые» методы борьбы. Для успокоения обывателя оставили немногочисленные подотчётные расходы: закупку канцелярских принадлежностей, оплату логистики, работу с подрядчиками. Все это делалось с избирательного счёта, чтобы не спалиться. Но всё, что касалось внутренней работы штаба, шло через черный нал, находившийся, как правило, в знаменитом «рюкзаке Волкова». И когда Леонид Волков был в том самом стрип-клубе, с ним был его знаменитый рюкзак. Это был ларчик, всегда набитый пачками денег. Примерно раз в неделю Волков приходил в штаб на Лялином переулке, садился в уголок, открывал свой рюкзачок, набитый бабками, и выдавал деньги для всех нужд, трат и инициатив, которые проводились штабом. Некоторых сотрудников штаба тогда очень повеселило, а многих и растрогало, что он был там с этим самым рюкзаком, полным денег. Оставалось только надеяться, что он не потратил их на женщин с пониженной социальной ответственностью. Смех смехом, но вообще это, конечно, нонсенс, когда руководитель избирательный кампании в ночное время на полном серьёзе идет в стриптиз-клуб отдыхать с рюкзаком, полным денег, возможно, даже присланных донаторами или обналиченными Романом Рубановым со счета для каких-то оплат. Или эти деньги мог раздобыть сам Волков, который постоянно ездил на какие-то встречи, якобы с «предпринимателями». Я сам, правда, не верил, что есть предприниматели, которые из чувства альтруизма будут спонсировать кампанию в таких объемах. Но деньги были, работа кипела, а значит, места вопросам о происхождении средств не было.
У меня как раз в то время появился дополнительный правовой проект. Я занимался помощью и компенсацией, за которой обращались пострадавшие от кампании. В основном это были люди, бравшие наклейки: им царапали машины, разбивали стёкла. Ближе к сентябрю это приобрело массовый размах, но мы, конечно, скрывали масштаб, приходилось врать и мне самому. Мы сами этих людей не искали, но если такие обращались в штаб, мы им всё возмещали при условии наличия доказательной базы. Всё это, естественно, делалось черным налом. Волков натурально открывал свой рюкзак и давал мне пачки денег, без какой-либо отчетности. И дело было не только в том что, что я был надежным сотрудником (а в этом плане мне действительно можно было доверять), но в том, что в какой-то момент денег в кампании стало так много, что никто не задумывался о том, как их тратить и вводить какую-то финансовую дисциплину.