— Думай, что говоришь, — прошипел Драко, будто кто-то мог их услышать, и налил себе новую порцию, осушив бокал магией. — Не стоит тебе так часто находиться рядом с гриффиндорцами, начинаешь проявлять невиданную смелость, в плохом смысле слова.
— В моих мозгах, значит, можно ковыряться, а в свою голову пустить — хрен?
— Ничего не было, — с нажимом цедил Малфой, возвращаясь к креслу кубком в руке. — Хочешь поговорить об этом? Валяй. Мне нечем тебя порадовать.
— Да я уж всё видел, к чему пустые разговоры, — Блейз расположился на диване, покачивая свой бокал в руках. — Но ты знаешь меня, трепаться лишний раз я не стану, но вот только не надо врать мне в глаза, меня это бесит.
Осуждающий взгляд друга рвал внутренности, кусая незащищённую плоть. И было совсем не понятно, за что именно он порицал Драко, за поцелуй с Грейнджер или за неспособность признать случившееся. Учитывая, с кем Забини завязал отношения, едва ли он имел хоть какое-то моральное право высказываться по этому поводу, но с другой стороны, Фэй была чистокровной волшебницей, хоть и гриффиндоркой до мозга костей.
Встречаться с Грейнджер. Ха.
Никогда в жизни.
— Я не встречаюсь с грязнокровками, — злобно рычал Малфой, продолжая гнуть своё.
— Да, ты только с ними сосёшься по углам, действительно, — выпучив глаза, восклицал староста, распираемый гневом. — Ты её чуть не сожрал возле этого проклятого стола, хватит делать из меня идиота, я не слепой. И перестань нервировать меня своими детскими отговорками, давай поговорим как взрослые люди.
Малфой отвернулся, изучая книжную полку. Человек, который придумывает идиотские задания, предлагает поговорить как взрослые люди. Вызовите уже кто-нибудь санитаров.
Хотя едва ли у них найдётся «зелье от мыслей о грязнокровках».
Стало мерзко. Забини заметил перемену в его отношении к Грейнджер раньше него самого, и Драко гадал, кто ещё мог заподозрить неладное. Паркинсон точно отпадала, она вешалась ему на шею при любом удобном случае и почти не закатывала истерик. Тео было вообще наплевать, у него в друзьях давно значилась парочка гриффиндорцев, а про остальных даже не хотелось думать. Если кому-то и придёт в голову такая же великолепная идея о том, что он зажимается в Башне старост с Грейнджер, достаточно будет одного взгляда, чтобы ничего подобного не повторилось.
Ничего. Не было. Точка.
Минутная слабость.
— Пэнси, — не спуская глаз с книжного стеллажа, отозвался Малфой. — Я встречаюсь с Пэнси.
— Как скажешь, — разочарованно выдохнул Блейз, недовольный таким ответом, но он и не ждал, что великий Принц расшаркается перед ним горячими откровениями. Он знал наверняка, что Драко сам себе никогда в жизни не признается в этой симпатии, от чего будет ненавидеть себя ещё больше.
Точно также, как и Блейз. Он пытался порвать с Фэй, наверное, раз пятнадцать и сам же всегда приходил обратно. Нет, приползал. Приползал к её теплым рукам, которые так любили изучать его лицо в темноте общей спальни. Был готов упасть в ноги и расползтись перед этой гриффиндоркой мокрым пятном, в отчаянной надежде на прощение. Он заставил себя и её тщательно скрывать их отношения, но когда чувства особенно одолевали, и он был готов признаться всему Хогвартсу в своей слабости, какая-нибудь Гринграсс или придурок Крэбб обязательно отпускали свои ядовитые комментарии в сторону тихой девушки по поводу и без, и все начинания обрывались на корню. Он все не мог понять, почему она всё ещё с ним. Почему её не оскорбляет его нарочитая холодность в присутствии других людей, и она всегда его прощает, какие бы безумные поступки он не совершал.
Догадка пугала до дрожи в пальцах.
«Пассия на одну ночь», — наивно думал тогда Блейз, но ночи растянулись на два с лишним месяца, и он по глупости тащил в эту же яму своего лучшего друга. Разница была лишь в том, что Грейнджер любила брать всё в свои руки, прямота и инициатива, исходившие от неё, вполне могли крепко ухватиться за Драко, да только такого скользкого змея, как он, было почти невозможно надолго удержать в руках. А уж его статус в школе и вообще по жизни вовсе не позволял ему даже смотреть в сторону знаменитой отличницы.
Блейз увидел на сегодня достаточно. И уже мысленно искренне сочувствовал Драко. Не стоило так с ним поступать.
Минутную тишину нарушил стук с другой стороны портрета, Малфой первым очнулся и пошёл открывать. Тяжело дыша, в гостиную явился Тео с предвкушающей улыбкой на лице.
— Что я пропустил? — он поправил чёрные волосы одним движением и с интересом уставился на кубки в руках друзей.
— Ох, ты много чего пропустил, я расскажу тебе, Теодор, ты только сядь, — закинув ему руку на плечо, мурлыкал Блейз, сменивший философскую печаль на внезапное озорство. — И выпей для начала.
Драко зажал лицо руками и протяжно заскулил, откидываясь в кресле.
Долгий день. Слишком.
***
Торопливые шаги Гермионы отдавались монотонным эхом от каменных стен. Она возвращалась в свою башню далеко за полночь вместе с Невиллом после затянувшейся репетиции. В качестве исключения МакГонагалл разрешила задержаться им после отбоя и отработать самые сложные моменты номера, который они готовили. Долгопупсу никак не удавалась одна поддержка, во время которой, он, придерживая за талию Гермиону и прижимая её к себе, должен был оторвать партнёршу от земли и кружить её на месте. То ли от волнения, то ли из-за недостатка техники, он никак не мог сосредоточиться и постоянно сбивался с ритма. К тому же, Невилл впервые увидел свою однокурсницу в бальном платье, и это ничуть не способствовало концентрации. Конечно, образу не хватало причёски, аксессуаров и макияжа, но даже без всего этого набора, Гермиона завораживала. Просто ослепляла и сбивала с толку. Она была польщена реакцией ошарашенного Невилла, но всю репетицию убедительно просила его уделять больше внимания движениям, а не платью. Легко ей было говорить, ведь она не видела себя со стороны. Не видела, как идеально сидел на ней этот шедевр дизайнерского искусства, как сочеталась его солнечность с тёмно-каштановыми волосами, оливковой кожей и россыпью бледных веснушек на лице. Она только чувствовала, как тысячи слоёв двигаются в унисон с её телом, но абсолютно не замечала восторженных лиц и увлажнившихся глаз Минервы.
Пуффендуец, который исполнял знаменитую песню, терпеливо аккомпанировал танцующим, повторяя раз за разом одни и те же куплеты и припевы. Его звали Робб, как позже узнала Гермиона, он учился на шестом курсе и солировал в школьном хоре. Парень был полукровкой и знал почти все любимые песни девушки, которые исполняли в большинстве своём самые обычные люди, далёкие от магии, но обладавшие совершенно уникальными способностями в мире музыки.
Уставшие, но воодушевленные гриффиндорцы, наконец, добрались до своей башни на седьмом этаже, но завидев рыжую макушку у заветного портрета, Гермиона резко замедлила шаг. Невилл махнул Рону, задавая ему какой-то вопрос, и не обращая внимания на спрятавшуюся за его спину однокурсницу.
— Хотел уже за вами до репетиционного зала идти, — послышался знакомый голос, от которого ноги грозились врасти в камень навечно.
— Твоя подруга жуткая
перфекционистка, не отпускала меня, пока я всю программу бала не выучил, — смеялся Невилл приближаясь вплотную к Рону. — Давайте зайдем в гостиную, пока Филч не явился.
Рыжий потупил взгляд и неопределённо пожал плечами. Он бы с радостью согласился, но у него были немного другие планы.
— Ты иди, мы тебя догоним, — изучая пол, бормотал Уизли, не смея поднять глаз.
— Оу, я понял, — с лукавой улыбкой проговорил Долгопупс и поспешно скрылся за портретом.
Гермиона устало посмотрела на Рона, отмечая про себя, что у неё совершенно нет настроения с ним сейчас разговаривать. Он выглядел немного помятым и растерянным и явно собирался что-то сказать. Нужно было оборвать все его начинания ещё в зародыше, и она не стала ждать первого шага. Истинно по-грейнджерски.