Слава Мерлину, слава Годрику, всё на месте, хоть и выглядит, пожалуй, не очень презентабельно. Гермиона откинулась на подушку, оставив всё еще дрожащие руки у себя на груди.
— Гарри, соплохвост тебя побери, я думала, что ноги лишилась, — строго отчитывала она, чувствуя, как сбрасывает скорость кровяной насос. — Никогда больше так не делай, ты понял меня?
— Прости, — выдохнул Поттер и обеими руками обхватил себя за плечи. — Прости, пожалуйста, я только хотел сказать, что мадам Помфри делает всё возможное и через несколько дней ты сможешь ходить.
Его слова были бальзамом на душу, но между строк всё равно читалась непроглядная жалость, смешанная с чувством вины. Так значит, всё обошлось. А она уж думала, что придётся обзавестись жутким протезом прямо как у Грюма. Нет, об этом лучше не думать, нога заживёт, её выпишут, и она сможет…
Мысль заскреблась в дверь, словно голодная кошка. Не хотелось открывать ей, и пускать эту шкодницу себе в мозг, но та была проворнее, и сама допрыгнула до ручки.
Чёрт. Вот же чёрт. Рождественский Бал. Танцы. Через каких-то шесть дней.
О, нет!
Гермиона выругалась, уставившись в одну точку перед собой. Невилл. Бедный Невилл, они столько репетировали, а теперь всё коту под хвост! Ей было наплевать на прекрасное платье, в котором теперь предстояло лишь тихонько сидеть на стуле за своим столом, плевать на великую честь открывать Зимний Бал под волшебную песню, плевать на всё, кроме Невилла, который остался без партнёрши. Который без лишних вопросов согласился ей помочь и убивал все свои свободные вечера вместе с ней в репетиционном зале, но из-за этого дурацкого случая остался не у дел.
Р-р-р-р! Вот же невероятное «везение»! Никаких слов не хватит, чтобы искупить перед ним свою вину. Разве он знал, что танцует с самой неудачливой девушкой в школе, которая умудрилась встать на пути у проклятого бладжера. За шесть дней её нога не сможет восстановиться на все сто процентов, и не нужно быть колдомедиком, чтобы понять это.
Нет, такое могло случиться только с ней. Приключения ждали её на каждом шагу, независимо от ситуации в мире.
— Почему я почти не чувствую своего тела? — внезапно спросила Гермиона, продолжая буравить дырку в стене.
Кажется, Гарри немного расслабился, услышав вполне уместный в такой ситуации вопрос.
— Тебя накачали обезболивающими в таких количествах, что теперь ты не то что боли, своих рук чувствовать не должна, — с легкой ноткой веселья ответил её друг, перестав обнимать себя руками. — Было столько крови, ты себе не представляешь.
Его лицо быстро потеряло оттенок озорства, возвращаясь в своё мрачное состояние. Стоило ему закрыть глаза, как тёмная лужа ползла к его ботинкам горячей лавой, а он в ужасе отпрыгивал.
— Наверное, даже хорошо, что ты ударилась головой и сразу отключилась.
— Так я ещё и головой приложилась? — Гермиона с трудом протянула руку к затылку, пытаясь нащупать на нём последствия падения, но почувствовала только спутанные до невозможности волосы.
— Бладжер ударил в ногу, но ты отлетела спиной к противоположному борту трибуны и припечаталсь к несущей стойке, — Поттер говорил медленно, скрывая легкую дрожь в голосе. — А потом я видел только кровь.
Оу. Так вот почему грудь так болезненно сжимается при каждом вздохе и любой попытке сдвинуться. Видимо, обезболивающие не особенно действовали на верхнюю часть тела. Кажется, если Гарри скажет ей, что позвоночник тоже переломлен на две части, она уже не будет удивляться.
— Поможешь мне немного? — тихонько спросила Гермиона, согнув одну руку в локте. Гарри понял намек, схватившись за край подушки. — На счёт три.
О-о-о, гори в аду мерзкий бладжер! Это было кошмарно. Просто невыносимо. Гермиона только хотела немного подтянуться и облокотиться на подушку, но это простое желание отозвалось дикой болью в раненой ноге. Как странно, саму ногу она вообще не чувствует, не может даже ею пошевелить, но боль просачивается без фильтра, не встречая никаких преград.
Поднявшись только на половину того положения в котором хотелось бы оказаться, Гермиона больше не стала пытаться. Она попросила Гарри подать стакан воды и после нескольких глотков удовлетворённо откинулась на подушку.
— Прости меня, Гермиона, — подал голос Поттер, перестав морщиться от мучительных попыток подруги устроиться поудобнее.
— Просто не пугай меня так больше, — с закрытыми глазами ответила пострадавшая, пытаясь сжать и разжать онемевшие пальцы в кулак.
— Я не об этом, — буркнул Гарри себе под нос, окидывая взглядом лежащую перед ним наполовину обнажённую девушку. Его внимание зацепилось лишь за бурое пятно под толстым слоем бинта и ни одна лишняя мысль не скользнула в голове. — Мы не так часто общались последние месяцы, и я целиком и полностью признаю, что это моя вина.
Гермиона открыла глаза и повернула голову на подушке. Капитан выглядел как никогда расстроенным, он потянул края полотенца, закутываясь в него посильнее.
— Со всем этим бардаком после войны, экзаменами и квиддичем я забыл, что у меня вообще-то есть друзья, — он невесело улыбнулся, встречаясь с ней глазами. — Каюсь и молю о прощении.
Гермиона засмеялась, чувствуя, как грудная клетка сопротивляется тупой болью. Её друг выглядел так обречённо, будто признавался в том, что танцевал голым в Большом Зале перед МакГонагалл и всем профессорским составом. Ей было приятно услышать извинения, но она понимала, что не один Гарри виновен в том, что их маленький мир чуток пошатнулся. Наверное, им всем просто нужна была передышка и тот небольшой период времени, который они провели врозь, дал снова ощутить острую потребность друг в друге.
Плевать на чёртову ногу. Рон и Гарри. Вот, что было действительно важно. И единственное и такое правильное желание в этот момент — оказаться между ними двумя и закинуть руки на мальчишеские плечи.
— И ты меня прости, наверное, я стала просто невыносимой занудой.
— Ты никогда не переставала ею быть, — рассмеялся Гарри, без зазрения совести пользуясь беспомощным положением подруги.
В лучшие времена она бы ткнула кулаком ему в плечо. О, Мерлин, что может быть лучше старых добрых подколов?
— Я надеюсь, все мои мучения стоили того, чтобы надрать слизнякам одно место? Кстати, поздравляю с победой! — Гермиона совершенно случайно вспомнила о главной причине её нахождения на больничной койке под сильными обезболивающими. Должно же хоть что-то подсластить ей пилюлю, и лучше, если это будут унылые лица слизеринцев и их высокомерного капитана до самых каникул.
Но Гарри закусил губу и пробурчал что-то нечленораздельное, раздувая щёки. Эй, нет, что за удручённый вид?
— Только не говори мне, что…
— Мы проиграли, — он выплюнул это будто горькую конфету. И опять чувство вины проступило на его небритом лице. — Понимаешь, этот дурацкий бладжер снёс тебя прямо на моих глазах, а игру даже не стали останавливать! И как я мог думать о каком-то снитче, когда тебя, истекающую кровью, в сопровождении всех преподавателей транспортировали в замок? Я же не слизеринец какой-нибудь.
Гермиона едва удержалась от непрошенных слёз, ощущая такую огромную заботу и участие, что ком закручивался в животе. Гарри Поттер забыл про снитч, заняв всю голову о своей лучшей подруге, получившей тяжелейшую травму. Пожалуй, только мысли об общем благе факультета остановили его от попытки нагло бросить метлу и покинуть поле. В конце концов, всей команде пришлось бы отдуваться за своего нерадивого капитана. Поистине, он был лучшим человеком, которого знала Гермиона.
— А я надеялась, что буду издеваться над этими неумёхами еще целую неделю, — разочарованно выдохнула несостоявшаяся болельщица, пытаясь скрасить невесёлый момент шуткой.
— Да к чёрту Слизерин, главное, чтобы ты скорее выздоровела и смогла пойти на бал, — махнул рукой Гарри. — Кстати, у тебя на щеках до сих пор цвета Гриффиндора.
Лицо Гермионы вытянулось в притворном ужасе, а размер глаз увеличился вдвое.
— Ты шутишь! — она приложила к щеке дрожащую ладонь. — Гарри, я все это время сидела с разукрашенным лицом, а ты решил сказать об этом только сейчас?