Гермиона подтянулась на руках и приняла более сидячее положение, отметив про себя, что такие простые манипуляция даются ей уже без боли. Грудная клетка больше не сдавливалась от каждого вздоха, дрожь в руках утихла, но появилась жуткая головная боль. Рона пришлось позвать и толкнуть два раза, прежде, чем он соизволил очнуться.
— Как ты? — пряча зевок в кулаке, обеспокоенно спросил он, растрепав огненные волосы рукой. — Я приходил ещё вчера, но ты так и не проснулась.
— Спасибо, Рон, кажется, уже лучше. Нальёшь мне воды?
— Гриффиндор просто сошёл с ума, — хватаясь за графин, восклицал Уизли. — Всем факультетом притащились утром в Больничное крыло, ты бы слышала, как орала мадам Помфри, клянусь, она нас чуть всех не скинула с башни.
— А как же тебя пропустили? — делая жадный глоток поинтересовалась Гермиона, уставившись на белоснежный букет.
— Близким друзьям можно приходить в любое время, — гордо заявил рыжий. – Ну, и тем, кто предупреждает о визите заранее и не нарушает покой, конечно же.
Ох, неужели он уже успел поругаться с медсестрой Хогвартса?
— Джинни принесла книги, сказала, что это лучший способ вылечить тебя, — он хлопнул ладонью по обложке верхнего томика. — А я считаю, что надо было принести тебе куриный пирог, Гермиона, ты даже не представляешь какой пирог подали сегодня на обед!
Обед? Так уже обед?!
При мысли о пироге, как ни странно, рот наполнился слюной. Кажется, по собственной воле она питалась последний раз в день игры за завтраком. Да, есть хотелось до болезненных спазмов в желудке, а целый стакан с водой ещё больше распалял аппетит. Больничная диета вряд ли предполагала наличие куриных пирогов, но сейчас она бы съела всё, что угодно, даже целую коробку шоколадных лягушек.
— Невилл, — Рон, очевидно абсолютно с ней солидарный, как раз сунул за щёку одну нагло украденную с её алтаря лягушку, когда в палаты зашёл их долговязый однокурсник.
Немного смущенный и испуганный таким потрёпанным видом своей несостоявшийся партнерши, Невилл подошёл к койке, сжимая в руках маленькую коробочку. Он как-то неуверенно присел на свободный стул с другой стороны прямо напротив Рона и протянул подарок Гермионе.
— Я должен был преподнести тебе его прямо перед балом, но… — слова давались Долгопупсу с трудом, он очень хотел сказать что-нибудь ободряющее, но бледное лицо Грейнджер с кругами под глазами и впалыми щеками совершенно сбивало с толку.
Гермиона приняла коробочку и тут же подняла крышку, заглядывая внутрь. Алый бутон розы с жилистыми листьями на полупрозрачной ленте смотрел прямо на неё ярким пятном на фоне белоснежной постели. Рон жевал свою лягушку и заинтересованно поглядывал на этот загадочный предмет, непонятно для чего предназначавшийся, но его подруга точно знала, что это. Она аккуратно подцепила бутоньерку пальцами и ловко надела розу на свою тонкую кисть. Солнечное платье тут же вспыхнуло в памяти и образ сложился в идеальную картинку. Как жаль, что теперь ей придётся весь вечер просидеть за столом в своём прекрасном образе и с красной розой на руке.
— У меня такая же, — грустно вздохнул Невилл. — И я решил, что раз уж у нас всё равно ничего не выйдет, оставим их себе на память.
Танцы для неё отменялись и партнёр, очевидно, тоже. Гермиона не винила его. Какой толк на Рождественском Балу от такой поломанной во всех смыслах «принцессы»?
— Эй, Гермиона, признайся, ты специально сломала себе ногу, чтобы только не танцевать с нашим Долгопупсом, — ржал Уизли, заражая своей улыбкой остальных и разбивая наполненный толикой драмы момент.
— А кто же теперь будет открывать бал? — игнорируя шутку, девушка уставилась на Невилла во все глаза.
— Гарри и Джинни согласились, — пожал он плечами. — Им упростят номер, но, кажется, песню менять не стали.
— Тогда я готова пролежать здесь до самых каникул, — она откинулась на подушку, молясь, чтобы желудок утробно не заурчал от голода в присутствии парней.
Вот всё и решилось. Наверное, так даже лучше. Нет, конечно, она бы не хотела получить бладжером по бедру только чтобы пропустить танцы, но, если смотреть правде в глаза, поддержку они так и не освоили и, возможно, избежали самого большого в жизни позора. Да наплевать на чёртов бал. В конце концов, она вовсе не к этому стремилась всю жизнь, подумаешь. Впереди ещё выпускной и, может быть, Фелиция будет столь любезна, чтобы одолжить ей ещё одно замечательное платье?
Будь так любезна, Гермиона, закатай губу.
Выписка была назначена на день икс. Костерост и кроветворное зелье сделали своё дело, но нога всё еще болела и ступать на неё было неприятно. Все шесть дней отдыха Гермиона почти всё время спала, пила нескончаемые лекарственные зелья и иногда читала. В минуты бодрствования в палате всегда находились гриффиндорцы, пекущиеся о её здоровье и составляющие компанию в этом утомительном ничегонеделании.
Травма сузила всё её существование до пульсирующей боли в бедре, но мысли и особенно воспоминания иногда накатывали снежными лавинами. Трудно было забыть ту ночь в Башне старост и неприятный взгляд Малфоя, когда он беспардонно заявился в палату. Больше она его не видела. И, наверное, поэтому разбушевавшаяся совесть не грызла так сильно изнутри. С глаз долой из сердца вон, как говорится. Осталось только вытолкнуть всё это из головы и жить дальше. И все ярлыки, которыми она старательно себя обвешала в минуты истерики, слетят, как только он исчезнет из её жизни и станет таким же раздражающим и ничего не значащим пятном на школьных мемуарах.
Если бы всё было так просто.
С утра Гермиона собрала все свои вещи, прочитанные за время больничного книги, аккуратно сложила открытки с пожеланиями, решив оставить их на память, и последний раз взглянула на белоснежный букет ранункулюса или, проще говоря, садовых лютиков. Невилл подсказал ей название, когда Гермиона делала очередную попытку узнать, кто прислал цветы, но никто не признался. Так или иначе, это мог сделать кто угодно, может быть, кто-нибудь из преподавателей решил остаться анонимом, дабы не выделять никого из студентов, даже в такой непростой ситуации. Лютики раскрывались всё больше с каждым днём, открывая свои тонкие лепестки, и Гермионе бы очень хотелось забрать их с собой, но уже завтра её чемодан упадёт на багажную полку Хогвартс-экспресса, а локомотив бодро потащит вагоны в Лондон.
Учебные коридоры замка пустовали. Студенты готовились к празднику, колдуя над последними штрихами своих образов и повторяя номера программы. После обеда в Большой Зал никого не пускали, над ним работали преподаватели, превращая его в самую торжественную часть замка.
В гостиной Гриффиндора было просто невозможно находиться. Ученики носились туда-сюда с большими глазами и крича что-то друг другу непозволительно громко. Спальню же девушки превратили в какой-то салон красоты: повсюду платья, туфли, заколки, чулки и всяческие флакончики с зельями для лица и волос. Яблоку негде упасть, все заняты делом перебегая из одного конца комнаты в другую, помогая друг другу с причёсками и макияжем. Гермиона доковыляла до своей кровати и опрокинула в себя пузырёк с обезболивающим сиропом, который предусмотрительно дала ей мадам Помфри. Она предупреждала, что нога будет болеть, потому что кость срослась, но ткани вокруг неё, разорванные осколками, заживали очень медленно, а мышечная структура не восстановилась до конца.
В этой тесной комнатке нет никакой возможности даже примерить платье. Кто-нибудь обязательно будет топтаться по подолу, толкать её в бок и разливать свои зелья по полу в опасной близости к тканям изделия.
Слишком много шума. Нет, ей срочно нужен был покой. Она так привыкла к нему за эти несколько дней, что стала нуждаться в нём, как в воздухе. Гермиона попросила Фэй помочь ей спуститься ненадолго в репетиционный зал вместе с платьем, и подруга с готовностью согласилась. Волосы соседки уже были уложены в элегантную причёску, а лицо сияло улыбкой. Поистине, макияж и хорошее настроение просто творят чудеса.