— Где у тебя ванна? — сиплый ото сна голос и безразличный тон.
Холодный, как дно Темзы в декабре.
Вот так. Без «доброго утра» или на худой конец пресловутого «привет». Всё, что волнует представителей чистокровных семейств с утра в чужой женской постели — где душ. А что ты хотела, это тебе не Британский Принц, а наследник рода Малфоев. В первую очередь — чистота.
— Из спальни направо, — на удивление ответить получилось очень спокойно, и даже голос не дрогнул.
Дрогнуло что-то внутри и зашаталось, словно выбитый зуб.
Не удостоив Гермиону и короткого взгляда, Малфой встал с кровати, не стесняясь абсолютной наготы, собрал с пола свои вещи и скрылся за дверью. Вот она — истинная сдержанность королевских масштабов, но скрывать эмоции одно, а не иметь их вовсе — совсем другое.
Обнажённая Гермиона расположилась поперёк освободившейся кровати, всё ещё чувствуя его тепло на чёрных простынях. Таких же чёрных, как его внутренности. Она нащупала кончиками пальцев прикроватную тумбочку и ловко выдвинула ящик, не сводя глаз с идеально ровного потолка. Заветная скрутка вместе с зажигалкой быстро нашлись в самом углу, и, задвинув назад ящик, она покрутила предметами перед лицом. Косяк принадлежал Чарли — забавной девушке с факультета естественных наук, которая опрометчиво забыла его в «форде», по пути на вечеринку по случаю успешно закрытой сессии. На её счастье, что Гермиона нашла его раньше служителей закона, иначе штрафа в кругленькую сумму было бы не избежать.
Послышался звук льющейся воды из ванны.
Как странно, она знала с десяток рецептов зелий, обладавших теми же свойствами, что и эта безобидная травка — умиротворение, расслабление, беспричинная весёлость и желе вместо мозгов на какое-то время. Да в Косом Переулке, в самой обычной аптеке для магов, и не такое можно было прикупить для личного пользования, но интересен был сам ритуал.
Покрутить между пальцами тонкий пергамент, почувствовать сквозь бумагу высохшие измельчённые лепестки. Крутануть колёсико зажигалки. Два раза. Высвободить трепещущий огонёк, поднести к лицу и глубоко вдохнуть, обхватив губами скрутку. Было в этом что—то. Красивое и неправильное. Не просто опрокинуть в себя горьковатое зелье и упасть на диван без чувств, а медленно с полным осознанием происходящего вдыхать и вдыхать травяной смог.
Докатилась. Гермиона Грейнджер — студентка одного из лучших учебных заведений Англии, добивавшаяся своего места два года, цитирующая Шекспира и рыдающая над Бронте, поглощающая книги словно бекон на завтрак, скромница и почти отличница.
Пьёт, курит, матерится и приводит домой мужчин.
Живёт.
Ладно, если быть честными, Малфой — первый мужчина за все пять лет, что она спит в этой спальне, но факт остаётся фактом.
А ещё пропускает работу без уважительных причин. И ничего не щёлкает в голове при мысли об этом.
Она сложила одну руку в локте и закинула её за голову, прикладывая к губам край скрутки. Потолок казался таким интересным, что глаз не оторвать от девственной белизны и гладкой плоскости, по которой так и хочется провести кончиком пальца.
— Ты куришь? — низкий голос в дверях не заставил её даже моргнуть.
Только потолок. Только бескрайняя гладь. Кайф между пальцами.
Малфой нехотя заглянул в спальню за своей волшебной палочкой, выпавшей из брюк, а заодно сказать, что уходит, но вид раскинувшейся на кровати Грейнджер, абсолютно голой и покуривающей странно пахнущую сигарету, вводил его какой-то неприятный ступор. Он собирался заняться самобичеванием в Мэноре, а заодно и поисками собственной совести, но этот непринуждённый вид и легкое безразличие к его персоне заставляли чувствовать себя каким-то мальчиком по вызову.
С колотящимся сердцем Драко поднял с ковра свою палочку, Гермиона же никак не реагировала на его мельтешение в спальне, она подцепила пальцами какой-то конверт с тумбочки и крутила его перед собой, аккуратно зажав сигарету костяшками.
— А тебя возбуждают только примерные отличницы? — и всё тот же взгляд в потолок.
Апатия.
Не её тон. Не её слова. Не её обнажённое тело на чёрной кровати. Но с чего бы ему получать настоящую Гермиону после столь «тёплого» утреннего приветствия?
— Мне пора, — сказал сухо, но с надеждой, что она всё-таки обернётся.
Они никогда не умели прощаться.
Сразу после пробуждения он не хотел на неё смотреть. Не хотел говорить и видеть в карих глазах надежду и миллион вопросов без ответов. После этой ночи, безусловно, лучшей в его жизни, он чувствовал ядовитую вину сразу перед двумя женщинами, и пора было принимать правильные решения, хоть неправильные уже никуда не деть.
Он искренне считал произошедшее ошибкой, но лаская взглядом хрупкую фигуру, стройные ноги и лениво вздымающуюся грудь, больше всего боялся, что она такого же мнения. Они забылись. Заблудились. И этого не должно было повториться.
Но когда от них что-то зависело?
Вернувшись в Мэнор, Малфой с облегчением осознал, что его отсутствия никто не заметил. Родителям не приходило в голову проверять, а Астория частенько спала в одиночестве, терпеливо ожидая на огромной кровати будущего мужа, который любил работать до глубокой ночи, закрывшись в кабинете. Она знала, что иногда он прямо там и засыпал на неудобной софе, прикрывшись кашемировым пледом. Она не раз разводила в этой мрачной комнате камин, чтобы Драко ненароком не замёрз в собственном доме.
— Опять работал до утра, милый? — Астория встретила его в трапезной за поздним завтраком.
Да. Сколачивал собственный гроб.
— Что-то вроде того, — неопределённо махнул Драко, ковыряясь в тарелке. Он просто не мог смотреть ей в глаза.
Малфой внимательно осмотрел комнату и свою невесту и вдруг понял, что отчётливо видит своё будущее. Завтраки в величественном замке, примерную жену, поправляющую крупные серёжки, стоимостью как дом Поттеров, её ровную осанку и идеальную причёску. Самого себя — угрюмого и утомлённого ночной «работой». Нет, он не собирался вести себя, как богатенький щёголь, менять женщин при живой жене и возвращаться под утро — злым и оттраханным. Астория была достойна большего. Намного большего чем тот, кто с трудом контролирует эмоции в присутствии одной самой непримечательной ведьмы. И Грейнджер была достойна большего, чем забывшийся аристократ, изменяющий своей будущей суженой за две недели до свадьбы.
В его жизни, всё было закономерно. Учёба во Франции, случайная встреча с Асторией, бурный и красивый роман, что позавидовали бы все бульварные романы. Предложение руки и сердца, слёзы матери и улыбка отца. Уравнение вот-вот должно было решиться пышным празднеством округлым животом, но судьба-математик капнула чернилами на бумагу и бесцеремонно ввела одно коварное неизвестное. Такое до боли знакомое, что вся задача перечёркивалась злыми каракулями.
Чисто технически это нельзя было считать изменой. Он не дал клятву, не надел кольцо на безымянный палец и не подарил ей свою фамилию, но они спали в одной кровати два года, Гринграсс хорошо ладила с Нарциссой и просто идеально ему подходила. Без всех этих формальностей она была его женой по сути, а не на бумаге, и он бы точно не простил ей другого мужчину.
Он даже не мог простить Грейнджер жизнь без него.
Разорвать помолвку сейчас? Когда все пафосные речи сказаны, приглашения разосланы, а подвенечное платье висит в шкафу рядом с его шикарным смокингом? Когда Нарцисса так счастлива в ожидании внуков, когда отец вернулся из тюрьмы и в жизни его матери, наконец-то все стало нормально?
Когда они снова стали… семьёй?
Нет, он не мог разочаровать ещё одну важную для него женщину. С него уже достаточно имеющихся за плечами подвигов, но Астория должна знать. Должна знать, за кого выходит замуж, кому отдаст лучшие годы жизни, чье семя взрастит в себе. И она примет решение. Иначе весь их брак превратится в один большой клубок фальши и лжи.
— Астория, нам нужно поговорить, я буду ждать тебя в своём кабинете, — Малфой бросил на стол салфетку, так и не притронувшись к еде.