— Он всего лишь сунул руку мне в трусы, а это вроде как разные вещи, — Гермиона старалась не зацикливаться на первой части предложения, где говорилось, что Малфой её любил. Это было невозможно. Сейчас — может быть влюблён, но в Хогвартсе они просто хотели друг друга трахнуть и не более.
Или?
— И поэтому он посылал тебе цветы, пока ты лежала со сломанной ногой, и устраивал скандалы мадам Помфри, за то, что его не пускали тебя проведать, — совершенно спокойно отвечала Фэй, поглаживая её по руке. — Обычно люди всегда так заботятся о ком-то, когда просто мечтают залезть в трусы.
Так. Ну, всё. Пора заканчивать этот поток несусветного бреда.
— Откуда ты всё это знаешь? — Гермиона подняла голову, не разрывая тёплых объятий. — Про цветы я сама догадалась недавно, когда увидела в его доме десяток похожих букетов, но… ты точно уверена, что он ко мне приходил?
Фэй как-то странно посмотрела на неё и хитро улыбнулась.
— Я сама его приводила, чтобы никто из твоих друзей не заметил. Извини, но он сказал, что убьёт меня, если я хоть кому-нибудь расскажу.
Кругом одни предатели и шпионы! Это точно не сага о Джеймсе Бонде, в которую они чисто случайно попали по собственной глупости?
— Но это вовсе не означает, что он меня любил, — Гермионе эта мысль показалась здравой, хотя в действительности не совсем подходила под поведение Драко.
— Всего лишь сходил с ума и спрашивал о тебе каждый день. Называй как хочешь, но ему точно не было всё равно.
«Как и мне, — с грустью подумала Гермиона и снова опустила голову на худое плечо, зарываясь лицом в тёмные волосы и наслаждаясь ароматом лёгкого парфюма. — Но теперь придётся сделать так, чтобы точно стало всё равно».
— В любом случае, мы с ним уже разобрались, — как-то подозрительно спокойно сказала Грейнджер, без привычной дрожи в голосе, — наверное, в эту самую минуту он женится, так что давай не будем это больше обсуждать. Я в Нью-Йорке, обнимаюсь с тобой и настаиваю, чтобы ты всё рассказала Забини. Что ты потеряешь? — «А, может, даже и обретёшь». — У нас нет шансов, но у вас-то с Блейзом нет никаких преград, чтобы быть вместе. Я бы даже сказала наоборот, у вас есть маленькая шестилетняя причина пожениться и жить долго, и счастливо.
На самом деле эта причина была такой огромной, что легко заслоняла собой все остальные. Даже те, что были против.
— Да, сразу после того, как я умру от Авады Кедавры, брошенной мне в лицо, — мрачно заключила Фэй и допила свой остывший истинно английский чай с молоком. — Я обещаю подумать над твоими словами, но давай не будем делать этого сегодня? Я обещала Бену, что мы съездим в Центральный парк и покормим уток. Он ждал твоего приезда целое утро, ты хочешь расстроить моего сына глупыми семейными разборками? Его папаша ждал шесть лет, подождёт и ещё пару дней, не развалится.
Гермиона была в корне не согласна с таким утверждением, но спорить не стала. У Фэй была шикарная гостевая спальня, а искать жильё в незнакомом городе не шибко-то хотелось. Она согласилась на прогулку в парке в надежде, что болтовня с подругой хоть немного её отвлечёт и не даст ненормально коситься на часы каждые две секунды. Грейнджер уже практически смирилась с тем, что её любимый человек женится на другой женщине, эта мысль не отпускала её ни на секунду, становясь тяжелее и тяжелее с каждым днём. Она знала, на что шла, знала, в кого влюблялась и с самой школы знала, что у них нет ни одного шанса быть вместе.
Вот уж на самом деле дурацкое сердце, которому никак не прикажешь.
Она переживала за Малфоя, который остался в Лондоне отдуваться в одиночку за тот поцелуй на глазах у половины магического сообщества. Наверняка, его щёки горели от пощёчин теперь-уже-жены, а уши заворачивались в изящные трубочки от причитаний друзей и родственников. При мыслях об Астории, Гермиона начинала впадать в депрессию и ругать себя самыми последними словами. Своими дурацкими чувствами, которые она никак не могла научиться держать в узде, она делала больно другому человеку, который этого совсем не заслуживал. Который радушно принял её в своём доме, расцеловывал в щёки и красиво добродушно улыбался.
Вот же чёрт, о чём она только думала, этот глупый поцелуй теперь будет обсуждать вся Британия. За день до свадьбы великий принц поддался искушению и сунул жадный язык в рот безродной ведьме у всех на глазах, опозорив жену и семью.
Гермиона вдруг ощутила острое и непреодолимое желание вернуться. Она-то спокойно сбежала, а он там совсем один разгребает это дерьмо и оправдывается перед общественностью. Может, ему и не привыкать быть центром всеобщего внимания, но такого он точно не заслужил. Она даже представила жёсткое красивое лицо, перекошенное от гнева и отвращения. Руки, сжимающиеся в кулаки, губы в злой усмешке и ледяные глаза, превращающие всё живое в камень.
Она уже соскучилась, хотя с их последней встречи прошло всего несколько часов. Очень маловероятно, что свадьбу отменили из-за этого происшествия, но и удовольствия, наверняка, он уже никакого не получает.
Да, Малфой сам целовал её. Сам. Но её-то голова где была, о чём думала?
Ясно о чём, о его губах конечно же.
Перестать думать. Нужно срочно перестать думать, пока её не разорвало на части от чувства вины, тоски и ненормального желания прикоснуться к нему. Она вернётся и напишет трогательное письмо с извинениями для всей четы Малфоев. Если понадобится, прикинется идиоткой или алкоголичкой, которая перебрала на приёме и набросилась на красавчика, не в силах сдержать себя. Всё равно её репутация в волшебном мире колеблется где-то между «морально падшая героиня войны в депрессии» и «завидная невеста с синдромом отличницы, бери пока трезвая». Хуже уже точно не будет, а поддерживать дерзкий имидж как-то нужно.
***
В парке Гермиона позволила себе немного расслабиться. Они с Фэй болтали о школе, ели мороженое, развлекали Бена и старались избегать неприятных тем. В кои-то веки день был наполнен положительными эмоциями и странным спокойствием, которое становилось всё очевиднее с медленным движением солнца по горизонту.
Гермиона решила, что раз уж она разрушила жизнь свою и Малфоя, то будет справедливо, если она поможет Блейзу и Фэй. Нужно ведь как-то задобрить карму, чтобы не остаться в одиночестве на всю оставшуюся жизнь, хотя чем не перспектива? Сигареты, кофе, водка с мартини по будням, выходным и праздникам, а семья Гарри заменит ей свою собственную. Столько лет получалось же.
Ну, вот. День снова стал дерьмовым.
Подруга не шибко сопротивлялась, признавшись, что рано или поздно сама пришла бы к Забини и всё рассказала, но живительный пинок от вездесущей Грейнджер очень вовремя ускорил болезненный процесс.
Бенджен принял новость об отце с завидным мужеством. Фэй попыталась мягко и доходчиво объяснить ему, почему папочку пришлось так долго обманывать и держать в неведении, но мальчик нисколько не расстроился или же не подал виду. Видимо, природная сдержанность передаётся по наследству и закладывается где-то на уровне генома. Бен сказал, что не злится на мать и мечтает познакомиться с отцом, которого никогда не знал. Он так воодушевился, что начал колдовать направо и налево, посылая импульсы почти бессознательной магии по всему дому.
За ужином они решили, что взаимное гостеприимство будет наилучшим вариантом. Данбар давно не посещала Лондон, а в доме мисс Грейнджер было достаточно комнат, чтобы принять гостей. К тому же, нейтральная территория всегда располагает к более продуктивной беседе, нежели родные стены, которые любят шептать на ухо и заставляют неистово хлопать дверьми.
Фэй нужно было уладить дела на работе, и путешествие домой было решено отложить на неделю. К этому времени страсти по поводу малфоевской свадьбы должны немного поутихнуть, чтобы дать возможность Гермионе вернуться без потерь. Она и так начисто лишилась совести и стыда, хотелось бы хоть конечности оставить при себе и то, что осталось от достоинства тоже.
***
Отложенная неделя совершенно внезапно превратилась в две с половиной. Фэй зашивалась на работе, готовясь к показу мод, а Гермиона прониклась Нью-Йорком и Беном, а потому совершенно никуда не торопилась. Она получила от Гарри три совы с короткими посланиями, уверявшими, что опасность миновала и можно совершенно спокойно возвращаться, без страха увидеть на своём пороге толпу журналистов. Он упоминал какой-то неожиданный сюрприз и советовал поторопиться, но сюрпризы — это последнее чего хотела сейчас Гермиона.