— Ха! — хмыкнула она. — Конечно, нет. Но, знаешь, что, тебе же всё равно возвращаться за вещами. Так почему бы нам не заехать куда-нибудь поужинать? Плачу я!
— Давай ты лучше выберешь место.
— Я и так его выберу, — смерила она его взглядом, уходя с балкона в комнату, а потом и дальше. — А ты рассказываешь мне историю своего сказочного богатства, — открыла Эвита входную дверь. — А потом… историю, из-за которой ты поссорился с родителями.
Глава 39
Честно говоря, Сава рассказал бы ей что угодно и без всяких условий.
А историей, что рассорила его с родителями даже хотел поделиться. Может, потому, что она умела слушать (был ли это её талант или опыт журналиста, как знать). Может, потому, что задолжал Эвите за ту откровенность, какой она делилась с ним. Но, положа руку на сердце, он просто устал молчать. И хотел рассказать именно ей, потому что надеялся, что она не просто выслушает, но и поймёт.
Конечно, когда подвернётся удобный случай. Он понимал, что в один вечер всё переделать у них не получится.
— Я написал программку, — начал он с ответа на вопрос, что Эвита задала, когда им принесли…
Честно говоря, Сава и не знал, что им принесли. Он назвал бы это «зелёный суп». Но, кажется, это был знаменитый французский луковый суп — вишисуаз, только необычного цвета.
И до супа ли было, когда над барной стойкой, словно летучая мышь, вниз головой висела обнажённая гипсовая девушка с крыльями, на стенах — головы, тоже гипсовые, но из-за их столика казалось, словно отрубленные, а в винной карте было то самое вино, о котором Сава рассказывал — самое тёмное из «шведской семейки» Менаж а труа — Midnight. Полночь.
— Прости, что я заставляю тебя это есть, суп, который пюре, да ещё вечером, — по-своему расценила Эва его замешательство. — Но перед тартаром с лисичками и после целого дня на свежем воздухе очень даже заходит, — с хрустом откусила она поджаренный хлеб с трюфельным соусом.
Сава заказал вино, и когда официант отошел, Эвита напомнила:
— Так что за программка?
— На самом деле самая банальная. Подсчитывает количество слов в тексте. Определённых слов, повторяющихся, часто используемых и так далее.
— Ты изобрёл «Ворд»? — приподняла она одну бровь.
Сава улыбнулся.
— Если бы. И да, в редакторе Ворд тоже можно это сделать. Но туда ведь не загрузишь несколько книг одновременно, не сложишь их в отдельные папочки по авторам, не приложишь даты написания и прочую информацию. В общем, я и говорю, программка элементарная, просто нужно было, чтобы кто-то сел и сделал.
— И ты сделал?
— Да.
— И что же послужило причиной? Зачем она тебе понадобилась? — она показала пальцем на его тарелку. — Хотя бы попробуй.
Сава кивнул. И попробовал. И даже состроил гримасу, что означала «М-да, вкуснотища!», но голод — это последнее, что он сейчас чувствовал. Хотя… аппетит ведь приходит во время еды. А их выразительная пантомима, когда Эва настаивала, а он послушно отправлял в рот ложку за ложкой, заставила его съесть половину.
— Могу только сказать, что послужило толчком. — Он поймал кусочек хлеба, что Эвита ловко отправила ему в рот, отломив от своего. Прожевал и продолжил: — Случай, когда мои одногруппники сдали на проверку два практически идентичных эссе. Желание преподавателя установить истину кто же из них его действительно написал, а кто спёр, или они оба его спёрли. Ну и, конечно, исследование, о котором я прочитал накануне.
— Исследование? О чём? — отставив в сторону пустую тарелку, она поставила локти на стол и упёрлась подбородком в сложенные руки.
— Как сто пятьдесят лет подряд историки пытались выяснить кто автор двенадцати из восьмидесяти пяти записок «Федералиста». Если ты не знаешь, это статьи в поддержку ратификации Конституции США, написанные под псевдонимом Публий. За ним скрывались три автора: Гамильтон, Мэдисон и Джей.
— Выяснили?
— Да. Благодаря тому, что авторство остальных статей было подтверждено, просто взяли и подсчитали частоту употребления слов в них.
— И что узнали? — изумлённо приподняла Эвита бровь.
Сава мог бы поклясться, что это скучно, и подумать, что она спрашивает из вежливости. Так делали все, кому он пытался что-то рассказывать о своей работе, о том, что ему интересно. Но, нет, она слушала. Внимательно и очень эмоционально.
— Выяснили, что Мэдисон использовал слова «в то время как» в половине своих статей, а слово «пока» ни разу. А Гамильтон наоборот. Мэдисон использовал «также» в два раза чаще остальных. А любимое слово Набокова — лиловый.