Выбрать главу

— Влад, — заглянул Сава в бокал и тяжело вздохнул. — Влад Горча̀ков.

— Прости, что? — бокал покачнулся в её руке. — Князь Владислав Горчако̀в?

— Правильно говорить Горча̀ков, — усмехнулся Сава. — Ударение на второй слог, по правилам произношения дворянских фамилий.

И удивился: что у неё с лицом?

— Вы… — испугался он, видя, как оно теряет краску. И едва успел выхватить у неё из рук наклонившийся бокал. — Вы… были знакомы? Ты сказала… князь.

— Проклятье! — выдохнула Эвита.

И то, что это был не привычный «етишкин дрын» ещё больше Саву испугало.

— Эвита, — позвал он.

— Мой отец покупает Абамелек.

— Что? — опешил он.

— Это же произошло там? Я правильно поняла? В замке Абамелек?

— Да, — потряс головой Сава.

— С тех пор он стоит закрытый. Так вот, мой отец его покупает. У Милены, сестры Влада Горчакова.

— Эвита, я… — не знал он, что сказать.

Хотелось крикнуть: ну зачем же ты мне сказала? Я не хочу… не хотел этого знать.

Хотя в принципе для Савы это ничего не меняло. Куда важнее, что он рассказал, и она его не оттолкнула. Она всё ещё была здесь. Она его поддержала. И за него переживала.

— Всё хорошо, — обняла она его за шею. — Пошли они все к чёрту. Давай займёмся сексом?

— Ну вот, я же говорил, что тебе придётся меня попросить, — шепнул Сава.

— Ах ты сволочь, — оттолкнула она его и попыталась сбежать.

Но не тут-то было. Он её поймал. Поднял на руки. Положил на кровать.

— Это да? — прижал своим телом, забираясь рукой под свитер.

Она засмеялась. Запустила пальцы в его волосы.

— Да, — и впилась в его губы.

Глава 59. Эвита

Да. Чёрт бы тебя побрал, Савелий Демидов!

Тысячу раз да.

Ну вот зачем, а? Зачем это было настолько хорошо, что хочется плакать?

Зачем ты словно создан для меня? Зачем делаешь ровно то, что я хочу, чтобы ты делал? Смотришь в глаза, положив руку на мою шею, когда я сижу у тебя на коленях и выдыхаешь на каждый яростный толчок? Теперь это моя любимая поза. Зачем?

Зачем пахнешь так, что тобой хочется дышать?

Зачем не излишне груб и не приторно нежен?

Зачем в кольце твоих рук так сладко засыпать и так приятно просыпаться?

Смел, но заботлив. Настойчив, но покладист.

Зачем, чёрт побери?! Ты мне даже не нравишься!

Просто смотри на меня так ещё… бесконечно влюблёнными глазами.

И не отпускай.

Конечно, некрасиво было сбегать, не попрощавшись, но он так крепко спал, а мне так жалко было его будить. Но на улице уже рассвело, и я не могла ждать.

Надеюсь, то, что я оставила ему записку, меня оправдывало, а его не расстроит.

— Колобок, — подскочил отец, на ходу запахивая халат, когда я ворвалась в его спальню.

— Господи, папа! — отвернулась я, не желая видеть в его постели очередную мартышку.

— Что-то случилось? — плотно закрыл он за собой дверь.

— Да! — взмахнула я руками.

Я влюбилась! Хотелось добавить. Но ещё не была уверена так ли это. А просто ради красивого словца как-то не хотелось.

— Но время на одеться у тебя есть.

— Тогда я сейчас. И весь твой, — ушёл он.

И пока натягивал мягкие домашние штаны, кофту и шипел сливным бачком в ванной, я включила кофемашину и разглядывала туман в саду.

Я любила утра. Не те суетливые, когда опаздываешь на работу, а вот такие, когда на работу, конечно, надо, но, стоя у окна с чашечкой кофе, можно смотреть как поднимается солнце, как сохнут капли росы на листьях и светлеет небосвод.

— Я тебя слушаю, — достал он чашки.

— Вчера ты сказал, чтобы я забыла всё, что видела в замке Абамелек и пока не вспоминала. И уж тем более никому не рассказывала.

О том, чего мне стоило отвязаться от Дашки, я решила промолчать. Тем более пока это было всё то же беспомощное «Не сейчас, Даш», а что рассказать «потом» я ещё не придумала.

Но это был тот редкий случай, когда я решила послушаться отца. Это были ни хрена не шутки, что парень, которого все много лет считают мёртвым и даже похоронили, жив.

— Я не изменил своё мнение за ночь, — поставил отец передо мной чашку. Вторая была у него в руках. А третья…

Что? Он налил третью?

— Я надеюсь, ты не собираешься… — показала я на кофе, постеснявшись сказать «пригласить свою мартышку».

— О, нет, это не то, что ты подумала, — понял меня отец и так. — Так что стряслось?

— Что если человек, который мне очень дорог, очень нуждается в информации, что Влад Горчаков жив?

— Уверена?