Очнулся только утром в лазарете нашей санчасти. Нежная и молоденькая ручка обрабатывала мне ссадины на лице, а рядом скулил от боли противный голос Дронова. Я взял эту милую ручку и сказал:
– Как тебя зовут, красавица?
– Капитан Васильева!
– Это я знаю, спасибо! А не соблаговолите ли вы чуть конкретнее?
– А вам зачем?
– А это чтобы знать, как зовут ангелочка, который одним только прикосновением спасла мне жизнь!
– Ну для вас, товарищ курсант можно Юлия!
– Просто Юлия?
– Не ни просто, вы же хотели знать, вот и узнали!
– Юлия вы просто прелесть! А я ведь к вам товарищ капитан шел, высказаться.
– По поводу?
– По поводу того, что я влюблен в вас! И влюблен до беспамятства!
– Ага, это я сегодня ночью видела, как до беспамятства, когда вас майор Нарыжный обоих притащил ко мне в санчасть.
– А, вот это конечно плохо… больно кстати было. Меня вон супчик побил! – указывая на Андрея, посмеялся я.
– Слышишь, ты сейчас договоришься! – вмешался Дронов, резко дернувшись с койки, и так же резко упал обратно, держась за ребра.
– Вот видите, никакого воспитания нет!
Юлия перешла на койку к Андрею и пытаясь усмирить его пыл, сказала:
– Лежи ты спокойно! У тебя нос сломан и ребра, а ты скачешь тут.
– Да ничего у него не сломано, я вас умоляю! На перелом не смахивает ни как! – распылился я.
– А ты откуда знаешь? – удивленно спросила она.
– Ну-у-у…Юлия, а пойдемте в кино, я вам там все про себя расскажу! – повернувшись на бок в ее сторону, с синяками на лице спросил я.
– Ага, еще чего! Ты себя в зеркале видел?
– Ну было дело!
– Хм. Ну ладно, тогда. А вон кстати майор Нарыжный идет, наверное, сейчас разбор ваших вчерашних полетов будет! – сказала Юлия, посмотрев в окно.
– Товарищ капитан, а разрешите перед кончиною своей задать вам один вопросик? – состроив кошачьи глаза, спросил я.
– Ну попробуйте! – засмеялась она.
– Майор Нарыжный вам не муж случайно?
– Нет, майор Нарыжный мне пока не муж, и вообще это ни ваше дело товарищи курсанты! – убрав с лица улыбку, она резко встала с постели и пошла к выходу.
Повернувшись к Дронову, я улыбаясь спросил:
– Ну что козел, конец нам сейчас будет! Майор как узнает про наши с тобой похождения по ночам с цветами, отчислит нас нахрен. Предлагаю что-нибудь придумать, и говорить одно и тоже! Ты как, со мной? – протягивая ему перебинтованную руку, добавил я.
– Лёвкин, клянусь, выздоровлю я тебя зашибу!
– Ну ты выздоровей сначала, а то я тебе сейчас в ребро твоё больное как задвину, так ты тут же и скопытишься!
– Чего??
– Шучу я! Давай соображай быстрее пока майор идет! Ахах, а вот и он! – с дрожью в голосе сказал я, и спрятался под одеяло.
Нарыжный зайдя в палату увидел две трясущиеся одеялки, под которыми лежали две синие отбивные вроде нас. Он взял рядом стоящий стул, поставил его между койками присел и молча рассматривал нас. Просидев так четверть минуты, Нарыжный постучал ладонью по моей койке.
– Кто там? – спросил я, потихоньку спуская одеяло с головы.
– Сто грамм! – грубовато ответил Нарыжный.
– А-а-а, здравия желаю, товарищ майор! Вот курсант Лёвкин и курсант Дронов, лежим после… – не дав договорить, майор прервал мой доклад: – После?! Я знаю, чего после!
Вы чего щеглы такое творите, а? Я вам бл… покажу кузькину мать! Будущая элита авиации! Сталинские соколы мать вашу! Вы посмотрите на себя на кого вы похожи? Вас по идее за такое, в миг исключить надо из школы!
– Товарищ майор, простите нас. Мы виноваты! – ответил я, опустив глаза вниз.
– А как иначе, родные вы мои! Ладно, как выпишут вас, сразу на губу сядете, оба! Там и померитесь! – сказал Нарыжный, после чего встал и пройдя не много к выходу, добавил: – И еще, если я хоть раз вас увижу совершенно здоровыми и с цветами возле санчасти! Сверну шею обоим, и не посмотрю, что вы еще дети! Уяснили?
– Так точно товарищ майор! – синхронно в голос ответили мы с Андреем.
Нарыжный надел пилотку и вышел из лазарета. Не много погодя, я продолжил поддевать Дронова:
– Вот что ты за человек такой, чуть из-за тебя не расстреляли!
– Да пошел ты! – скрепя зубами, злился Андрей.
– Не могу как видишь! И это все благодаря тебе! Сделал из меня калеку! – засмеялся я.