– Ты чего орешь так? – спросил я.
– Аккуратнее не можешь что-ли? Как слон в посудной лавке! – съязвил Юдин.
– Батюшки, ты чего завелся шальной? И что у тебя с рукой? – повернувшись к нему лицом, подозревающе спросил я.
– Руку вчера повредил!
– Ну ка покажи свою руку? – вцепившись в его плечо, попросил я.
– Это зачем еще?
– Давай-давай, посмотрю! А то от полетов отстранят!
– Вот поэтому знать никому и не надо! А то командир увидит ранение и оставит на земле, а я летать хочу! Так что отвяжись! – отдернул он руку.
– Так-так, ты где вчера стервец был? – пристально всматриваясь в его глаза спросил я.
– Ты чего охренел? В ангаре, самолет ремонтировал после последнего вылета!
– И во сколько ты оттуда ушел?
– Ну поздно было уже! Да и после этого сразу к Варваре пошел!
– Ага, и как? Нашел Варвару? – сжимая кулаки, продолжал спрашивать я.
– Нет, ее дома не было!
– Покажи мне руку пожалуйста Егор, не искушай судьбу! Иначе я тебя сдам Богатырёву, не посмотрю, что ты мой друг!
– Это на каком основании?
– А на основании того, что ты подозреваешься в двойном убийстве и в покушении на убийство!
– Это кого это? –удивился он.
– Меня… – отвернув свою голову в противоположную сторону, я продемонстрировал полоску от ремня на шее.
– Лёвкин ты чего с ума сошел?
– Это ты сошел! У тебя был мотив Егор, был! Варвары не было вчера дома, потому, что я с ней был тем вечером. А ты решил от меня избавится! Мало того, ты слышал наш разговор про расследование, и Мишкины предположения тоже, так еще и из-за ревности к Варваре, вон сколько у тебя мотивов. Решил двух зайцев сразу, да? – повысив голос, сказал я.
– Да ты совсем идиот? На вот смотри! – расстегнув пуговицу гимнастерки, он резко отдернул левый рукав. Там был не глубокий порез в несколько миллиметров в глубину и пять сантиметров в длину, что явно не походило на ранение, которое я нанес убийце.
– Это ты где так умудрился? – успокоившись, спросил я.
– Кабину вчера разбирали у «Ил», хотели с моим механиком место для воздушного стрелка сделать…там и порезал, случайно…– ответил он, с обиженными нотами в голосе.
– Извини… правда извини, за подозрение. Просто все к тебе сводилось. А с Варварой мы просто прогулялись, я проводил её до дома, так как темно одной идти. Я помню про твоё отношение к ней. Так что не переживай! – положив руку на его плечо, ответил я.
– Ладно, забыли! – улыбнулся он.
– Слушайте ребят, а где у нас Дронов сейчас обитает? – сменив тему, спросил я.
Столярчук, допивая остатки компота, ответил:
– Так он уже два дня улетел в Ленинград, по распоряжения Богатырёва.
– Да?
– Да!
После этого мы разбрелись к своим машинам, для приведения в порядок матчасти. Сидя в кабине своего «Беркута» я думал о предстоящем свидании с Варей. Думал, что я ей буду рассказывать, дабы не показаться идиотом, и вообще каков может быть логический конец этого вечера.
Но увы, в этот вечер комполка решил нас снова собрать всех у себя в кабинете, так как вновь прибыл комиссар Салов. Тогда же на совещании я не стал молчать, и выдвинул свои предположения по расследованию данного дела. Я изложил на бумаге все свои показания и логическую цепь, которые давали возможность где-то исключить подозреваемого, а где-то и наоборот, взять в разработку. Салов был доволен проведенной работой, но правда отчитал меня при всех за то, что я самовольно, без каких-либо санкций, начал собственное расследование. Основываясь на моих данных, Салов публично принял решение о направлении в наш полк группу спецов из его управления, для дальнейшего разбирательства этого дела. Завершив на этой ноте совещание, он в спешке, не попрощавшись, удалился из кабинета.
Плавно переходя к теме нашего свидания, хотело бы отметить то, что оно закончилось так и не начавшись. Варвара куда-то исчезла, ибо дома её не было. Даже Егор ни знал о ее местонахождении, что вполне давало основание полагать, что что-то случилось.
Эту непривычно тихую и холодную декабрьскую ночь, разорвал визг авиационной сирены. Обычно такие сирены завывали, когда немец производил бомбардировки города, но на небе не было ни одного самолета, и пушки на той стороне молчали. Тревогу забил часовой, на въезде в гарнизон, заметив полуживое, окровавленное тело комиссара Салова.