Руби обрадовалась восхищению Симоны, но чувствовала себя униженной: неужели она откажется от собственной комнаты, лишь бы заполучить к себе в дом знаменитость? Вечная история: она обделяла себя, угождая кому-то другому — стройному и красивому.
— А знаете, это, пожалуй, подойдет, — с энтузиазмом заявила Симона. — Конечно, за эту комнату я готова платить больше.
Подавив желание отказать, Руби повела телезвезду вниз. В гостиной они договорились, что за комнату-люкс Симона будет платить на двести долларов больше. Условившись о дате переезда, будущая квартирантка ушла.
Проводив ее до дверей, Руби уселась в кресло, обуреваемая противоречивыми чувствами. Приподнятость и энтузиазм — в ее доме поселится знаменитость — смешивались с сожалением из-за отданной комнаты, которое походило скорее на усталость, чем на острую обиду. Руби надоело чувствовать себя никчемной, худшей, уступать другим то, что принадлежало ей по праву. Однажды в третьем классе она взяла последнее пирожное с мороженым и понесла его к кассе школьного кафетерия.
— Руби взяла последнее мороженое! — завизжала на весь зал Хизер Уоткинс и добавила с неожиданным для третьеклассницы презрением: — Она же такая толстая! Могла бы и нам оставить!
Ошеломленная, Руби не смогла ответить достойно.
— Простите… Мне вовсе не хочется мороженого, — пролепетала она и протянула пирожное с мороженым Хизер, которая выхватила его, выразительно округлив глаза. В памяти Руби осталась неизгладимая, как ожог, отметина. Даже сейчас, в тридцать два года, она не могла забыть слова златокудрой крошки Хизер и даже спустя двадцать лет чувствовала обиду. В тот день ее впервые попрекнули полнотой. Конечно, и раньше мать просила ее не налегать на спагетти и отказывала в добавке, а ее панталончики не были маленькими, но пока Хизер Уоткинс не выстрелила своим ядом, Руби не ощущала, что чем-то отличается от других, не осознавала своих недостатков.
Едва сойдя со ступенек школьного автобуса, Руби побежала в свою комнату, подошла к зеркалу, внимательно осмотрела себя с ног до головы и впервые заметила, что она толстая (раньше Руби считала себя средней). С того дня девочка поверила, что она хуже остальных, хотя до инцидента казалась себе миленькой, стройной и счастливой. Видя малышей в парке или магазине, Руби с горечью размышляла, когда же они осознают (или уже осознали?) собственную ущербность из-за полноты, расовой принадлежности или папочкиных связей, которые не нравятся людям? Когда очередная Хизер Уоткинс выведет их из блаженного неведения? Что произойдет, когда эти дети поймут, что общество не ждет их с распростертыми объятиями, что не все они похожи на героев телесериалов и кинофильмов — привлекательных белых христиан традиционной ориентации?
В тридцать два года Руби снова отдавала свое — не мороженое, так собственную спальню, не негодяйке Хизер Уоткинс, так телезвезде с Шестого канала.
Руби не знала, радоваться или плакать, и приняла соломоново решение: отмахнувшись от мрачных мыслей, вернулась на кухню и вынула из холодильника коробку пирожных с мороженым.
День свершений
В день переезда Ванды Руби буквально тонула в собственном поту. Узнав, что в доме будет жить Симона, Ванда, ничего не имея против второй соседки, не упустила возможности сбавить плату за комнату, сославшись на то, что теперь им с Руби придется пользоваться одной ванной.
Руби только что закончила переносить вещи в меньшую из двух комнат на втором этаже. С тяжестями помог Джереми, который уже убежал на свидание, успев, однако, поругать Руби за то, что она согласилась ютиться в собственном доме в самой маленькой комнате. Руби заверила приятеля, что отлично устроится, кроме того, дополнительные деньги стоят неудобств. К тому же Симона сняла комнату всего на несколько месяцев, до окончания ремонта.
Руби решила забежать в душ и уже направилась в ванную, которую скоро придется уступить Симоне, но тут к дому подъехал нанятый Вандой грузовик.
Мытье пришлось отложить: вежливость требовала помочь перенести вещи. Нет смысла приводить себя в порядок, раз все равно потеть.
— Привет, — поздоровалась Руби.
— Привет, — отозвалась Ванда. Не успела она выбраться на улицу, как начала сигналить идущая за ее грузовиком машина. Перед домом Руби не было свободных мест, поэтому Ванда остановилась на проезжей части. Нетерпеливый водитель надавил на сигнал и не убирал руку секунду или две. Когда встречные машины проехали, освободив полосу, зеленая «хонда» обогнала грузовик, притормозила, поравнявшись с кабиной, и тощий парень-водитель крикнул, опустив стекло: