Костя развернулся и пошел проведать Соню. Малышка спала в своей кроватке – розовой и в рюшечках, заваленной подушечками и мягкими игрушками, с красивым и воздушным балдахином – кроватка настоящей принцессы, как называла ее сама Соня.
Костя подошел к дочке и погладил ее по темной макушке, а затем наклонился и нежно поцеловал в розовую щечку. От малышки пахло клубникой и шоколадом – сладкий и незабываемый запах. Так для Кости теперь пахло счастье.
Соня заворочалась в кровати и прошептала сквозь сон:
– Папочка, я люблю тебя. Ты мое солнышко.
Костя улыбнулся, вновь чувствуя, как в его душе все переворачивается от ласковых слов дочери.
– Я тебя тоже, тыковка. Ты моя принцесса.
– И мамина?
Стараясь убрать из голоса горечь, Костя ответил?
– И мамина, тыковка, конечно, и мамина. Спи, моя хорошая, спи.
Соня закопошилась в кроватке и, зарывшись еще сильнее в одеяло, затихла, полностью погружаясь в сон.
А Костя замер ненадолго, тряхнул головой и пошел к себе в спальню. У него не было никакого желания думать о жене, особенно после того, как воспоминания о Нике вновь что-то всколыхнули в его заржавевшем сердце.
Душ и спать – вот его идеальные планы на ближайшее время. Завтра только второй полноценный рабочий день на новом месте, столь многое нужно было сделать, ему понадобятся силы, много, много сил, так что пора было отправляться на боковую. А лишние мысли только будоражили душу, возрождая какие-то неясные мысли и эмоции. К черту, подушка и одеяло – вот лучшая компания на сегодняшнюю ночь.
Глава 6
Ника лежала в кровати, наслаждаясь последними минутами тихого субботнего утра. На удивление Яна до сих пор не поднялась и не наполнила криками всю квартиру. Протянув руку в сторону, Ника взяла телефон – семь утра. И какого черта она поднялась в такую рань. Возможность поспать подольше выпадала редко, и обычно Вероника ей пользовалась, но почему-то сегодня спать совершенно не хотелось. Слишком много мыслей, чувств, воспоминаний крутились в голове, и если на рабочей неделе от этого всего удавалось успешно прятаться, погружаясь в работу с головой, то теперь скрыться от себя не получалось.
Ника вздохнула и поднялась с постели. Валяться и дальше смысла не было, сон сбежал от нее и явно не собирался возвращаться. Натянув халат, она пошла в ванну умыться. Проведя по лицу влажными ладонями, Вероника посмотрела на свое отражение в зеркало.
Сколько лет может жить первая любовь? И уходит ли она когда-нибудь или живет в душе вечно, занимая самое дальнее место, вечной тенью витая где-то поблизости, чтобы хотя бы иногда напоминать о себе, мол «вспомни, вот она я, твоя самая первая, самая чистая, немного наивная, такая бескорыстная, светлая и всепоглощающая»…
Набрав полные ладони воды, Ника с силой плеснула ее в лицо.
- О да, такая разбитая, растоптанная, изматывающая, уничтожающая… Вот ты какая, моя первая любовь, - пробормотала она сама себе едва слышно.
Разозлившись на непонятную меланхолию Вероника встряхнувшись выключила воду и пошла на кухню – раз встала пораньше можно было и порадовать детей сырниками. Они встанут, а завтрак уже на столе – и не «фу, каша», а «ням, ням, сырнички».
Заставив себя улыбнуться, Ника схватила творог, яйца, муку и начала судорожно вспоминать, что еще положено было класть в сырники – любимое блюдо ее детей и сущее проклятье для самой Ники – ибо сей кулинарный изыск давался ей ох как не просто. Но сегодня так хотелось чего-то радостного и светлого – счастливые улыбки самых любимых людей на свете – что Ника мужественно бросилась покорять коварное блюдо.
Уже через полчаса на столе красовалась горка слегка кривоватых сырников, часть из них были светлее, а часть уж слишком коричневые – но пара ложек сгущенки точно сделает их самыми вкусными.
Услышав шаги в коридоре, Ника вскинула голову – сонные дети входили в кухню.
- Мамуля, чем это так вкусненько пахнет? – любопытно поинтересовалась Яна, сразу же отправляясь к столу.
- Зуууубы, - хитро протянул Слава.
- Эх, ну, зубы так зубы, - Яся быстро развернулась и потопала в ванну, постоянно оглядываясь на кухонный стол. – Пошли, - позвала она брата.