Ника посмеялась поведению дочери и пошла накрывать на стол. Праздничное утро явно удалось.
***
Весь последующий день прошел в таком же веселом и суматошном темпе, звонки, поздравления, сборы в кафе, как и само празднование, полное смеха и радости. И сейчас, сидя в углу, попивая кофе и присматривая за веселящимися детьми, Ника, наконец, вытянула гудящие ноги и впервые за весь день позволила себе немного расслабиться. Все было почти позади, Слава с одноклассниками что-то шумно обсуждал, а Яна с двумя своими подружками, по совместительству младшими сестренками друзей брата, раскрашивала аниматора, нанятого специально для них.
– Устала? – раздался рядом голос Нины Анатольевны, которая вместе с Никой вызвалась присматривать за детьми на праздновании.
– Есть немного, неделя была сумасшедшей, да и сегодня день бурный. Вы бы тоже присели, – сказала Вероника, кивнув на соседний стул. – Попросить вам кофе или чай?
– Нет, не стоит, а вот посижу с радостью. Что с тобой такое, детка? Ты как сама не своя, – с беспокойством посмотрела на нее пожилая женщина.
– На душе не спокойно, словно скоро случиться что-то должно. Да и вообще… – Ника замолчала, не в силах подобрать слов.
– Это из-за Славы и его отца? Или опять этот олух – Яночкин отец – объявился? Метлой его поганой гнать надо, только и может что нервы всем портить, – недовольно произнесла Нина Анатольевна.
– Да нет, от Юры ни слуху, ни духу. Слышала, он нашел себе новую дурочку, которая его содержит. А вот Слава… – Ника замолчала, бросив взгляд на сына. Он что-то доказывал своему лучшему другу – Петьке, настойчиво кивая головой. Вдруг он поднял голову и посмотрел на мать, приподняв бровь, словно спрашивая все ли было в порядке. Ника улыбнулась в ответ и махнула рукой, чтобы Слава продолжал веселиться. Мальчик радужно усмехнулся ей, а у Вероники защемило сердце, опять эта кривоватая усмешка. – Слава… он так похож на него, Нина Анатольевна. Глаза, улыбка, даже этот завиток волос сзади на шее. У Кости такой же был. И характеры похожи, только Славка еще более спокойный, да и ответственности в нем больше, – усмехнувшись добавила Ника.
– Костя… это тот военный, с которым ты в институте встречалась? Забавно, ты никогда о нем не рассказывала, да и Даша почти ничего про него не говорила. Только называла «сучонком» и приходила в ярость каждый раз, как об отце Славика речь заходила.
– Не совсем военный, военный строительный институт окончил и работал по контракту в каком-то УНР. А не говорила… больно было, тяжело. Славу надо было растить, университет заканчивать, решать, что с жизнью делать.
– Понимаю, тяжело тебе тогда было. Не спорю. И поддержки никакой.
– Да почему никакой, родители помогали…
– Даже не говори про них, – со злостью шикнула Нина Анатольевна. – Чёрствые самодуры, кидали тебе денег, точно подачки, и смотрели с неодобрением на тебя и Славика. Поди мамаша твоя даже на руки его ни разу не взяла.
– Я и не ждала от них иного. Не выставили на улицу и на том спасибо. Потом они же денег на няню дали, когда я университет заканчивала. Папа с садиком для Славы помог, чтобы его туда пораньше взяли, – защищала родителей Ника. Пусть они и не были близки, но все же она их любила, хотя уже давно не ждала ничего в ответ.
– Ну да, ну да, – покачала головой няня. – А сейчас-то что? Времени-то ого-го сколько прошло.
– Слава про отца спрашивает все чаще, а простыми общими фразами уже не отговориться. Да и нечестно это по отношению к нему. Но как объяснить ребенку, почему я тогда приняла такое решение. Я даже сама не понимаю правильно ли поступила. Как же я могу выносить на его суд то, в чем сама разобраться не могу. Я все думаю, думаю, думаю. Перебираю варианты, вспоминаю, что было, и только задаюсь вопросом, а не лишила ли я тогда Славу отца ошибочно. Пусть Костя был неправ, пусть поступал в чем-то плохо, но права ли была я…
– Не знаю, детка, не могу судить. Ты была молода, он тебе больно сделал, может ты и погорячилась…
– Я же тогда все нити оборвала. Перестала общаться с ним, с его братом, со всеми общими друзьями. Телефонный номер сменила… Все перечеркнула. А теперь вот смотрю на все это и думаю, а правильно ли. Я ему не дала объяснить ничего. Подумав, что ничего нового не узнаю… Он всегда говорил, что не создан для семьи, с самого начала. Что не верит в любовь, не верит в отношения. Насмотревшись на то, что было у его родителей, Костя совершенно не желал и сам влезать во что-то подобное, – Ника говорила и говорила, совершенно не способная остановиться. Слова словно против ее воли слетали с губ, точно плотину, которая до этого все сдерживала, смело, и то, что до этого пряталось у Ники глубоко в душе, вырвалось наружу.