— А сейчас ты где?
— Уже в Новосибирске. Через неделю приеду. Ты будешь меня ждать? Я очень этого хочу, — искренне сказал Игорь.
— Да, — коротко ответила, улыбаясь, я.
Душа моя пела и радовалась жизни.
«Как хорошо, хорошо, хорошо! Прав был Князь: Лазаревский действительно попал в снежную историю, поехав к бабушке. Надо немедленно написать моему новому приятелю и все рассказать, — думала я, а потом засомневалась: он же студент, готовится к экзаменам, не до меня, наверное. — Ладно, сообщу позже. Вот приедет Игорь — и расскажу о нашей встрече».
Через неделю закончились каникулы, мы вышли на занятия и наконец я увиделась с Лазаревским. Игорь приобнял меня и, кажется, поцеловал куда-то в макушку:
— Ты сегодня выглядишь великолепно! Не веришь?
— Поклянись.
— Да чтоб я сдох!
***
Сергей Николаевич на первый же классный час в третьей четверти пригласил специалиста из наркодиспансера — оказывается, наши парни во время каникул полюбили отдых с бутылками и банками спиртосодержащих напитков. Ах, Сергей Николаевич, мало все же вы их гоняете, надо бы сильнее. Не умеют парни быстро бегать, не умеют. Потому и попали в руки доблестных правоохранительных органов, не успев окончательно за эти счастливые дни спиться.
— Надеюсь, вы поняли, что для мужского организма прием спиртных напитков — большой стресс? — спросил врач.
— А для женского? — поинтересовалась Марго.
— Для женского? Об этом хотел сказать отдельно…
Но речь специалиста оборвал хохот Бобринской Викуси, подруги Квашняк:
— Марго, ну ты даешь, поражаюсь твоей наивности. Элементарных вещей не знаешь? Можешь судить о губительном действии алкоголя на примере матери Машковой, которая умерла из-за этого недуга.
Сначала я опешила, не понимая, что происходит, потом, когда до меня дошел смысл сказанного, в глазах забегали круги, замелькали фонарики, в ушах застучали молоточки. А после я рванула к Бобринской. Подлетев к ней, вцепилась в жидкие волосенки одной рукой, другой в исступлении начала хлестать по лицу. Из ее носа потекла кровь, на голове затрещали волосы. Но я продолжала методично наносить удары. Все происходило в секунды, но трое парней, как говорили позже, не могли меня оттащить от Викуси.
Очнувшись, я близко-близко увидела Кутусова, крепко державшего меня за плечи.
Глава 3
Кажется, у меня ушли все силы, я обмякла в руках парня и начала медленно оседать. Он подхватил меня за руки, а потом посадил на свой стул, стоявший ближе всех к парте Бобринской. Я огляделась: где же Игорь? А он в это время оказывал первую помощь Викусе. Что поделаешь — будущий доктор решил попрактиковаться в спасении своей пациентки.
— Умойся, — приказал мне Сергей Николаевич, которому тоже пришлось оттаскивать меня от потерпевшей, хотя еще надо разобраться, кто здесь потерпевшая.
Вместе со мной из кабинета вышла Саша — верная подруга. Я посмотрела в зеркало. Ого! Правая скула покраснела и немного опухла. Должно быть, один звездный удар от этой звезды я пропустила.
Уже вечером в гимназии были наши родители.
— Вырастили какую-то бандитку, — кричали Бобринские. — Мы немедленно, сегодня же, обратимся в полицию. Пусть вашу дочь посадят.
«И расстреляют, нет повесят, а лучше четвертуют», — хохотнула я про себя.
— Пусть и вашу привлекут по статье 128 УК РФ за клевету, — жестко, как умеет только он, ответил папа.
— Да, но у вашей дочери в результате драки со здоровьем проблем нет, а у Викуси сотрясение мозга, многочисленные гематомы. Вам этого мало? Будете сами оплачивать лечение.
— Так и вы будете оплачивать лекарства моей дочери. Станислава получила нервный срыв и как следствие — сердечный приступ. Ваша Вика пыталась растоптать самое святое для девочки — память о матери, достойной женщине, уважаемого человека.
— Подумаешь, какие мы неженки. Ну пошутила Викуся, что такого?
— Очень печально, что вы не понимаете, какое чудовище воспитали, — поморщился отец. — Хотя где вам понять, таким же чудовищам.
Родители Бобринской, как и обещали, подали заявление в полицию. Нас с папой затаскали по разным инстанциям. Чтобы как-то уберечь дочь возлюбленного от «еще одного нервного срыва» в борьбу включилась Квашняк — старшая. Она много раз вела переговоры с родителями Викуси и, наконец, добилась своего — те забрали заявление. Папа тоже отозвал наше, встречное. В общем, случилось «примирение сторон». Адвокат счастливо выдохнул и сказал, что в данной ситуации это лучший выход, поскольку продолжать борьбу не имело смысла: все равно история бы закончилась постановкой на учет в ПДН и КДН меня и Бобринской. Я не жалела о своем поступке и ни в чем не раскаивалась, хотя попутно папа все же сделал внушение: хватит быть пацанкой, пора взрослеть. «Все вопросы нужно решать цивилизованным путем», — был его вердикт. Класс отреагировал абсолютно адекватно: полным составом встал на мою сторону. Со временем этот инцидент начал забываться, но простить Викусю я так и не смогла.