Макаров вновь посмотрел на меня, а затем сказал:
– Думаю, ты преувеличиваешь!
– Наоборот, – с живостью откликнулась я. – О самых неприятных моментах я ещё умалчиваю!
– Уверен, что если немного подождать, всё само собой наладится, – не желал разделять моё беспокойство за судьбу отдела начальник.
– Поверьте, не наладится! Всё станет только хуже! И в итоге всё закончится тем, что половина отдела разбежится!
– Не разбежится! Трения возникают во всех коллективах, но всё наладится! – отказывался признавать очевидное Макаров. – На следующей неделе Фёдор уходит в отпуск, так что обстановка в твоём кабинете сразу станет легче. А когда он вернётся, то забудет обо всех своих ссорах с Юлей. За Фёдором Алексей пойдёт в отпуск, а там и лето не за горами. Сначала Юля пойдёт в отпуск, потом ты, и за это время каждый из вас успокоится и станет гораздо терпимее относиться друг к другу. Ситуация исправится сама собой!
И хотя я знала, что ничего само собой не исправится, а Макаров, сидящий в отдельном кабинете на другом конце коридора, порой бывал даже не в курсе того, что творилось в подчинённом ему коллективе, продолжать переубеждать начальника я не стала. Он не хочет вмешиваться – это было очевидно. Возможно, он даже боится вмешаться, тем более, как я упоминала ранее, большая часть сотрудников была старше его по возрасту, и он сомневался, что с его мнением будут считаться. Особенно если это мнение не касалось служебных вопросов. И несмотря на то, что как начальник он нёс ответственность за поддержание морального духа и работоспособности в коллективе, Макаров предпочёл пустить всё на самотёк, и повлиять на его решение я не смогла.
С грустью я покинула кабинет начальника, чтобы со страхом дожидаться начала следующей рабочей недели.
Глава 29
о том, как в моём окружении появляется единомышленник, а мечты о Нобелевской премии приобретают реальные очертания
На следующей неделе Фёдор ушёл в отпуск, и напряжение в нашем кабинете чуть снизилось. Лена с Мишей тоже перестали срываться друг на друге, но это случилось скорее потому, что они фактически не общались между собой, хотя было непохоже, чтобы чувства Михаила к Лене пошли на убыль. Мы с Алексеем тоже перестали волком глядеть друг на друга и хотя бы начали здороваться, что уже было прогрессом. Но я понимала, что это всего лишь затишье, потому что любое моё неосторожное слово или поступок снова смогут спровоцировать бурю. А через несколько дней Макаров сказал мне следующее:
– Вот видишь, Катя, я был прав! Всё наладилось, стоило лишь немного переждать!
– Ничего не наладилось! – с горечью ответила я ему. – Просто народ устал ругаться, и наступило временное перемирие. Прежней дружбы между нами уже нет!
– Подожди ещё немного, и всё вернётся, как было! – не соглашался со мной Макаров.
– Хотелось бы верить! – уныло сказала я, но кое-какие повороты в наших отношениях, действительно, случились и очень скоро.
Буквально через несколько дней, когда на часах была уже половина седьмого, а Макаров как всегда ушёл к Генеральному и пропал, я осталась в кабинете одна, так как Юля ушла на больничный. В соседнем кабинете тоже было подозрительно тихо, что означало, что народ разъехался.
Ещё раз обречённо взглянув на наручные часы, словно они могли контролировать ход времени, я поднялась со стула и вышла в коридор. Весь наш этаж опустел, за исключением кабинета Миши Миронова, который так громко беседовал с кем-то по телефону, что его голос был слышен даже из-за закрытой двери.
Однако соседний кабинет тоже не был заперт, и я решила заглянуть туда и узнать, кто там самый совестливый. Оказалось, это Алексей Веников. Он всё ещё сидел за компьютером.
Услышав шум открывающейся двери, Алексей оторвал взгляд от монитора и посмотрел в мою сторону. Конечно, можно было сразу же закрыть дверь и улизнуть обратно в свой кабинет, но мне показалось это невежливым, тем более что в последнее время мы с Алексеем начали потихоньку общаться.
– Домой хочется, – произнесла я. – А Макаров ещё не вернулся от Генерального.
– Домой? – переспросил Веников. – Где же твоя гражданская сознательность? А как же ежедневный трудовой подвиг во благо Родины? – добавил он без тени иронии в голосе.
Я не собиралась затевать с Алексеем спор, но мне было так скучно, а в тот момент Веников был единственным живым человеком, с которым можно было поговорить. Поэтому я решила ответить на его вопрос.
– Ты хочешь сказать, что те бумажки, которые мы каждый день перебираем у себя на столе, приносят пользу Родине?
– Да. Мы делаем свою работу и тем самым приносим пользу своей стране.