– Миша, ты сколько меня знаешь? Восемь лет? И много я тебе врала за эти восемь лет?
– Катя, я не утверждаю, что ты врёшь! Я просто говорю, что между вами с Натальей случилось недопонимание! Давай, приезжай на работу, и мы вместе всё разберём!
– Нет, Миша, на работу я приеду только через две недели, когда будут подписан приказ о моём увольнении по собственному желанию.
– Ты хочешь сказать, что ты две недели будешь на больничном? – тут же удивился Миронов, мигом просчитав мой хитрый план.
– Да, Миша, я две недели буду на больничном, – выложила я перед ним все свои карты. – Я не собираюсь давать Вороновой возможность испортить мне биографию своей жадностью, потому что стоит мне выйти на работу, как она тут же потребует, чтобы на меня наложили взыскание, да ещё и предъявили уголовное обвинение!
– Ну, ты загнула! – не желал верить в коварство своей напарницы Михаил. – Чтобы между вами не произошло, Наталья никогда так не поступит!
– Ты её не знаешь! – ответила я Мише, завершая разговор, потому что убеждать его в том, во что он не хотел верить, было бесполезно.
Вчера его не было в кабинете, и он не слышал то, что слышала я, и потому сейчас моё слово было против слова Вороновой, которая никогда в жизни не признается, что угрожала мне. Но я-то знала, что это были не пустые угрозы, и потому только я могла защищать свою жизнь и свою репутацию, потому что те, кто знал правду, не собирались вставать на мою сторону.
Потом мне позвонил Алексей Веников и просто не мог поверить в то, что я действительно собираюсь увольняться.
– Катя, это правда? – сразу задал мне вопрос Алексей.
– Да, – не видя причины лукавить и делать вид, что я не понимаю, о чём идёт речь, ответила я.
– Неужели всё настолько плохо? – проявляя изрядную проницательность, спросил Веников.
– На самом деле всё ещё хуже, чем ты можешь себе представить, – ответила я.
– Не скрою, очень жаль, – произнёс Алексей, и я физически ощутила его эмоции.
Сказать честно, я ждала именно этого звонка. Мне было всё равно, что думали обо мне и о моём уходе практически все сотрудники Корпорации «Делай то, что не делают другие!». Я без сожалений готова была расстаться с ними. Но с Алексеем мне не хотелось обрывать отношения.
С тех пор, как между нами воцарилось духовное родство, я стала ощущать потребность в общении с ним. Прочитав ту или иную книгу, или придумав какой-нибудь сюжетный ход для своего нового рассказа, мне тут же хотелось узнать мнение Алексея по этому поводу. Хотелось поспорить с ним, устроить очередной литературный диспут. И хотя в последние месяцы моя литературная деятельность, так же как и чтение книг, свелась к нулю, я верила, что это затишье носит временный характер. Я никогда не страдала отсутствием вдохновения и не знала, что такое творческий кризис. Скорее наоборот, идей у меня всегда было так много, что я не могла выбрать, за какую ухватиться. И если в последнее время я не написала ни строчки, то исключительно из-за физической усталости и недостатка времени. Мне нужно было немного отдохнуть, отоспаться, и я бы снова взялась за перо. А вместе с возобновлением литературной деятельности возникла бы необходимость в литературном критике, которым и был для меня Алексей. Я не хотела его терять, и сейчас, узнав, что его взволновало и расстроило моё предстоящее увольнение, я воспрянула духом. Ведь, в конце концов, наш будущий литературный проект, о котором мы так много с ним говорили, всё ещё ждёт своего часа.
В итоге я пообещала Алексею не пропадать и напомнила о том, что наша совместная будущая книга ещё будет написана, если только он этого пожелает, после чего с грустью закончила разговор. Никогда не думала, что единственным человеком, по которому я буду грустить после ухода из Корпорации «Делай то, что не делают другие!» будет Алексей Веников.
Потом мне звонили Юля Решетникова, Антон Ершов, Ольга Жарикова. Все они удивлялись моему решению, но в то же время все они понимали, что меня вынудили это сделать. А уж сколько раз мне позвонила Воронова и не сосчитать!
Сначала она просто пыталась выяснить, что это я удумала, написав заявление об увольнении, так как считала, что таким образом я пытаюсь добиться для себя каких-либо уступок от начальства. Но поняв, что моё решение окончательное, она начала требовать, чтобы я вышла на работу и полностью отработала оставшиеся две недели. Даже кричала, что это – приказ, и я обязана ему подчиниться, так как всё ещё являюсь сотрудником Корпорации.
Да, я всё ещё оставалась юрисконсультом Корпорации «Делай то, что не делают другие!», но поскольку официально я была на больничном, принудить меня выйти на работу никто не мог. Так что Воронова могла сколько угодно сотрясать воздух своими ругательствами и прямыми угрозами, я могла без малейшего опасения оставаться дома и ничего не бояться. Птичка выпорхнула из клетки, и теперь Вороновой придётся искать другого козла отпущения или же ставить на пустых бланках свою подпись, если сделка была настолько срочной, что Байрамутова посмела в открытую угрожать мне, и даже Мытников заявил, что мне придётся поставить свою фамилию на тех пустых бланках, так как это – бизнес.