– И правильно говорит! – восклицает Зусман. – Обязательно не пустят!
– Почему?
– Потому что надо быть одетым с иголочки... Стой смирно!
Зусман быстро подшивает на мне штаны.
– Вот с этой иголочки? – показываю я на иголку в Зусмановых пальцах. Она так и летает по воздуху, а за ней тянется нитка. – А почему не с нитки?
– Потому что иголка – это главное! Иголка шьет! Когда костюм попадает к заказчику, он сходит с иголки. И он тогда совершенно новый. Быть одетым с иголочки – значит быть во всем новом! Вот и выходит, что иголка – главное! Иголка – голова, а нитка – тело...
Все это Зусман говорит, ползая вокруг меня на коленях. Он разрывает на мне белые швы.
– Похудели вы, молодой шеловек! – бормочет он, поблескивая лысиной. – После болезни талия уменьшилась!
Он разрывает швы и снова закалывает их булавками.
– Вшегда во вшем ешть главное! – говорит он и вынимает изо рта булавки. – В любом деле есть своя иголочка, про которую нельзя забывать. Надо ее беречь, эту иголочку! Потому что она – твой инструмент. Инструмент надо лелеять! И холить! Надо беречь свой главный инструмент, свою иголочку. Если б не было этой иголочки, все ходили бы голыми, ясно?
Я киваю.
– И никто не поехал бы за границу! – торжествующе добавляет Зусман, подняв вверх свой длинный узловатый указательный палец.
И смотрит на меня своими коричневыми кружочками без зрачков.
– А на дачу? – спрашиваю я.
– А на дачу можно ехать в костюме Адама! – смеется Зусман. – В костюме Адама!
Я тоже смеюсь. Я знаю, что значит «в костюме Адама». Это значит: в собственной коже! То есть голышом!
ЗНАКОМЫЕ КАМНИ
У каждого человека есть в жизни свои знакомые камни. Вот я и хочу теперь о них поговорить. Почему именно о знакомых камнях? И что это за выражение – «знакомые камни»? Понятно, когда говорят: знакомый человек. Но знакомый камень – это что-то непонятное. Хотя как сказать! Как относиться к этому камню. Сейчас я вам все объясню, и вам станет понятным выражение «знакомые камни». Дело в том, что камни в человеческой жизни самое что ни на есть долговечное. Это вам, надеюсь, понятно. Особенно близким станет вам это выражение, когда вы проживете долгую жизнь. Ну, хотя бы лет пятьдесят. Тогда у вас будут свои знакомые камни, которые станут вам дорогими и близкими. Ближе иных цветов и людей, как это, может быть, ни грустно. Но что поделаешь! Что поделаешь, если камни покоряют нас своей вечностью! А вечность – великая вещь, пожалуй самая великая изо всех понятий на свете. Вот камень как раз и есть такая вечность. Хотя, конечно, не совсем: есть вещи более вечные, нежели камни. Но с этою вечностью мы, к сожалению, соприкоснуться не в силах.
Когда-то, в детстве, я часто думал о вечности, или о бесконечности, что, в сущности, одно и то же. Я об этом часто думал, когда засыпал один в своей кроватке. Или когда сидел один в сквере возле кучи песка. Правда, рядом на лавочке сидела мама и вокруг ходили люди, но ведь это не значит, что я не был один. В самой большой толпе можно ухитриться быть одному. Если думать о своем.
Сидя вот так один, я часто думал о том, что вон там кончается сквер и начинается улица. А за улицей – площадь. А там опять разные улицы, и скверы, и площади, и дома, а потом, наконец, лес и поле. Ну, а дальше? А дальше, над горизонтом, начинается небо. Сначала воздух, потом облака. А за ними – Солнце, Луна и звезды. А дальше что? За Солнцем, Луной и звездами? Я часто спрашивал об этом родителей, и они говорили, что там, дальше за Солнцем, Луной и звездами, плавают еще другие солнца, луны, и звезды, и такие же планеты, как наша Земля... «Ну, а дальше, дальше?» – спрашивал я. Если дальше стена, конец, то что за этой стеной? Опять сквер, улицы, площади, поле и небо и так далее, до конца? А потом опять начало, а после начала опять конец? И опять начало? То есть выходит, что нет никакого конца и никакого начала? Это же просто страшно! И совершенно непонятно! Но родители смеялись и говорили, что да, все именно так! Нет никакого начала и никакого конца! И я всегда над этим думал и никогда не мог толком понять. Мне всегда хотелось, чтоб был какой-то конец. Но так, к сожалению, не бывает. Потому что за началом и концом всегда есть что-то еще. Я никак не мог охватить этой бесконечности своей кудрявой мальчишеской головой. И сейчас своей седой гладкой головой я тоже не могу этого охватить. На то она и вечность, и бесконечность, чтобы ее нельзя было охватить своей головой. Но вот что я охватил своей седой головой сейчас: что ближе всего мы соприкасаемся с этой самой вечностью через камни. Сейчас я объясню вам это подробнее...
Конечно, приятнее иметь знакомый цветок, нежели камень, скажете вы. И я с вами согласен. Этот знакомый веселее. И тут ничего объяснять не надо. Или знакомый человек – это еще дороже, что там и говорить! Особенно если этот человек хороший. Но и знакомый человек, и знакомый цветок недолговечны! Вот тут, как говорят, и зарыта собака. Потому что пройдет какое-то время, и цветок завянет, а человек куда-нибудь уедет или тоже завянет, то есть умрет. И останется он только в вашей памяти. А порой и в памяти его не останется. Потому что память человеческая тоже недолговечна. Как все на свете. Потому что, кроме самой вечности, все остальное недолговечно.
И вот проходит какое-то время, много-много лет, и ты уже не кудрявый мальчик, а взрослый седой человек, и идешь ты где-нибудь по улице или, лучше, в поле у реки. Конечно, по улице тоже приятно идти, если никуда не спешишь, а просто гуляешь, но в поле у реки все-таки лучше. Идешь ты в поле у реки и думаешь о чем-нибудь сегодняшнем, что занимает тебя в этот самый момент. Мало ли о чем! А о прошлом совсем не думаешь. И вдруг ты видишь в траве большой синий камень. И ты почему-то останавливаешься. Смотришь на этот камень и с удивлением чувствуешь, что он тебе знаком. Что это близкий тебе камень. Свидетель чего-то давнего-давнего, очень близкого тебе в прошлом. Ты понимаешь, что этот камень – памятник твоих воспоминаний! Вот что это такое – знакомый камень! Но пойдем дальше. То есть сядем на этот памятник воспоминаний и поразмышляем...
Дело в том, что недавно со мной был именно такой случай. Шел я один под Москвой в не знакомой мне местности. Я шагал по извилистой тропинке по-над берегом реки и думал о каких-то своих московских делах. И вдруг я вздрогнул и остановился: передо мной из травы вырос высокий причудливый синий камень с белыми и красными прожилками. Камень был похож на коня, только без головы. Зато с двумя горбами и седлом посередине. Я сразу узнал этот камень – это был мой старый-старый знакомый! И я сразу по старой привычке – как казак, долго не видавший родную степь, вскакивает в седло, или как моряк, проживший полвека на суше, всходит опять на мостик корабля, – так же и я вскочил на этот камень, сел на холодное шершавое седло между двумя горбами и огляделся...
Все вокруг было мне незнакомо! Я смотрел на расстилавшийся вокруг пейзаж – на узкую полоску реки и пустой берег, на молодые кусты и березки, на высокие каменные дома за лугом – и видел совсем другую картину. Более того: я увидел рядом с собой Гизи... Она смотрела на меня строго, подняв свой точеный прямой носик, и ветер трепал ее черные волосы... Я видел ее совершенно ясно, так ясно, что даже с ней заговорил. «Guten Tag, Gisi!» – сказал я, и она улыбнулась мне, и на ее щеках заиграли ямочки...
Да, я увидел совсем другую картину! Рядом со мной стояла Гизи, и лоточник Ваня сидел на траве, а невдалеке на лугу паслась его лошадь. А вдали за лугом виднелись белая церковь и деревня в яблоневых садах, окнами на реку... «Боже мой! – подумал я. – Ведь это Гизи и тот самый Ваня, у которого мы жили вон в той деревне летом на даче! Но Гизи уже давно нет на свете, и Ваня неизвестно где, и нет церкви, и деревни нет! Все это мне только кажется! Остался один лишь синий камень, на котором мы летали с Гизи в тумане над рекой!» И я похлопал его ладонью по горбу, как старого коня вечности...