Клэр рассмеялась:
– Я когда-нибудь западала на ударников?
– Ну, нет, – согласилась Стелла, покосившись на подругу. – Но не потому ли, что ты просто не позволяешь себе подумать о других возможностях?
– Ты хочешь сказать, подумать о ком-то, кроме Эйдена.
– Я хочу сказать, о ком-то не из старшей школы.
Но то было в середине лета, когда Стелла еще была честной. Когда у нее было время, чтобы выслушать. Потом у нее появились другие дела, и хотя они обе еще здесь – по крайней мере, на протяжении этой одной ночи, – у Клэр такое чувство, будто лучшая подруга уже уехала.
Может, конечно, Стелла просто хотела дать время Клэр и Эйдену, чтобы они смогли во всем разобраться, или, может, она была занята подготовкой к собственному отъезду. А может, просто все заканчивается, и легче притворяться, что это совсем не так. У Стеллы всегда были с этим проблемы, она чужда сентиментальности и не любит показывать эмоции, так что заставить ее признать факт такого важного поворота в их жизни – это все равно что пытаться обнять своенравную кошку.
И все же после четырнадцати лет дружбы Клэр не может позволить ей улизнуть в колледж, не попрощавшись по-человечески.
И вот Стелла стоит, прислонившись к прилавку, и бездумно перебирает салфетки в салфетнице, избегая вопроса Клэр. Но потом все-таки пожимает плечами:
– Да так. То там, то тут.
– Ясно, – качая головой, говорит Клэр. – И ты не перезванивала мне, приходила домой поздно…
– Может, она не умеет определять время, – шутит Скотти.
– …не отвечала на мои сообщения…
– Может, она не умеет печатать, – вставляет он снова.
– Заткнись, Скотти! – одновременно говорят Стелла и Клэр и, встретившись взглядами, начинают смеяться.
– Прости, – через пару минут отвечает Стелла. – Просто сейчас так много всего нужно сделать. Но сегодня мы все наверстаем. Правда.
– Ты обещаешь? – спрашивает Клэр, и Стелла широко улыбается.
– Обещаю и клянусь, – отвечает подруга и вытягивает мизинцы, как они делали, когда были детьми. Клэр нехотя улыбается и цепляется своими мизинцами за пальцы Стеллы.
– Ладно.
Оскар стучит кулаком по прилавку. Друзья оборачиваются и видят, что их заказ готов. Эйден берет поднос, и они идут к свободному столику у окна.
Скотти, усевшись, тут же хватает кусок пиццы и откусывает чуть ли не половину. От сыра еще идет пар, и он, поморщившись, бросает кусок на тарелку.
– Как горячо!
Стелла закатывает глаза:
– Ну и тупица!
– Слово дня? – спрашивает Клэр.
С тех пор как Стелла сдала выпускные экзамены, она словно помешалась на непопулярных словах и каждый день выбирала новое, чтобы вставить его в разговор.
Но подруга качает головой:
– Нет, он такой и есть. Сегодняшнее слово – «ошарашенный», но вряд ли мне доведется использовать его, потому что у нас здесь нечему ошарашить. – Она с ухмылкой смотрит на Скотти. – Кроме, может, того, какой он тупица.
– Именно эти словечки помогли тебе поступить в Университет штата Флорида? – спрашивает Скотти, отламывая корочку пиццы в ожидании, когда остынет сыр.
Стелла, которая все еще переживает, что ее приняли только в этот университет, бросает на него испепеляющий взгляд.
– Говорит парень, который будет учиться в муниципальном колледже, – огрызается она.
И тут все разом затихают. Эйден опускает на тарелку кусок пиццы, от которого только что собирался откусить, и Стелла, осознав, как далеко зашла, бледнеет.
Вот уже несколько месяцев, как эта тема была под запретом. Все лето они обходили ее стороной, и сейчас, накануне отъезда, говорить об этом было совсем неправильно.
Потому что из их компании только Скотти никуда завтра не уезжал.
Что говорить, им всем приходили отказы из колледжей. Да, сейчас Стелла уже мечтает о теплом солнышке Флориды, но на самом деле ей хотелось учиться ближе к дому, в Университете штата Иллинойс. Эйден не попал в Гарвард, и ему не помогло даже то, что он сын выпускника. И даже Клэр, которая была уверена в успехе, в итоге приняли только в четыре колледжа из двенадцати.
Скотти же получил отказ везде. Хотя чему удивляться, если единственное, в чем он преуспел в старшей школе, – это изобретение все более креативных путей прогуливать уроки. Но ведь они с Эйденом мечтали, как вместе завоюют Калифорнию! Так что Скотти несколько недель не решался рассказать друзьям, а когда все-таки сделал это, они сразу поняли, как ему обидно. Конечно же, он отшучивается – как всегда это делает, – но Клэр догадывается, что тяжелее всего не уезжать, а остаться одному.
И вот Скотти сидит с непроницаемым лицом, кончики ушей розовеют, а его тонкая фигура, согнувшаяся над столом, кажется еще более щуплой, чем обычно. И если в любое другое время его широкая душа заставляет людей не обращать внимания на телосложение, то сейчас создается ощущение, словно из него выкачали весь воздух.