Только слабый рассеянный свет из окон ещё работавшего на углу бара, со странным названием «Остров Беринга», уверенно лежал ровным и мягким, подрагивающим шелковистым ковром на мощёном камнем тротуаре, оставляя некоторую уверенность, спешащим домой прохожим на то, что они не встанут в какую ни, будь вдруг возникшую отвратительную бяку и не испачкают свою добротную обувь, в непонятно откуда возникшая, в грязной луже.
Но недавняя переписка не давало ей покоя: «А, интересно, он ещё там. Этот? Кто он такой? Откуда взялся на мою голову? Что хочет? Нет, ну ясно чего хочет, что тут гадать-то». И поглощённая этим своим внутренним рассуждением она, подошла к своему рабочему письменному столу и кончиком указательного пальца легонько приподняла крышку золотистого Мас и зафиксировала её в вертикальном положении. Система тут же зашумела, закрутилась и запустилась. Подул легкий теплый ветерок вентилятора и на экране высветилась переписка с последней его фразой:
«Ты куда пропала?»
Поставив полупустой стакан на край стола, она нависла над клавиатурой и зачем-то написала: «Я здесь! А что? Потерял?».
«Да! Это хорошо, что ты здесь, а то я заволновался, думал ты больше не ответишь.»
«Вот ответила. И что дальше? И всё же, почему мы на «ты», ведь это же неприлично?», – написала она и сделав маленький приятный глоток из бокала, поставила разочарованный смайлик и подумала: «О, боже, что за чушь я тут несу. «Неприлично», он и слова-то такого, наверное, не знает.»
«Мы знакомы, да и, впрочем, знакомы давно. Даже очень давно. Ну если ты хочешь «вы», то пусть будет «вы», – ответил он.
Она присела на край стула, расправила, как ей показалось, сбившиеся на груди серебристые шёлковые отвороты своего необычайно теплого кашемирового халата и глядя на написанные им строчки произнесла вслух:
«Вот нахал, ну что это за нахал такой, только вроде успокоилась, а он опять», и ответила: «Ну полтора часа по переписке это очень большой срок! У тебя есть имя, только настоящее, по паспорту, без приколов и издевательств?..», – спросила она и поставила многоточие.
«Конечно есть, и имя, и фамилия, и адрес. Меня зовут Андрей! !!», – и он поставил два дополнительных восклицательных знака и жёлтый смайлик с подмигнувшим ей глазом.
«Ну, а как меня зовут, я думаю, ты это точно знаешь», – написала она и тоже поставила смайлик, но с улыбкой.
«Конечно я знаю, только это твоё не настоящее имя!», – написал он и смайлик хитро ей подмигнул.
«А это уже не твое дело, что настоящее, а что нет. Я же не спрашиваю пока, что тебе в действительности от меня нужно», – и поставила два смайлика девушка с вопрошающими руками и жёлтая голова с красным высунутым языком.
Но последняя его фраза ей так не понравилась, что она слегка насторожилась и в ускоренном режиме стала перебирать в своей памяти всех Андреев, кто мог знать ее первое девическое имя и фамилию. Но на ум ей почему-то ничего не шло, то ли от выпитого виски, толи от того, что уже было слишком поздно, для мозгового штурма.
В это время он без конца, делая небольшие паузы, высылал ей знаки вопроса, и вдруг, от него пришёл смайлик одинокой грустной собачки, которая, свесив длинные ушки положила свою милую мордочку на передние лапки и смотрит в ожидании жалостливыми глазками.
«Кто же это может быть?», – думала она, глядя на собачку и отсеивала в своей слегка опьяневшей головке одного Андрея за другим. Пока не остановилась на одном: «Андрей, Андрюша, вспомнила, Андрей Никитин! Ну как же я могла о нем забыть! Это же мой Андрей, мой дорогой, любимый Андрей. Мой Андрюша, из моего далёкого детства.» И она, соскочив со стула, едва не уронив его, быстро подошла к огромному книжному шкафу, открыла нижние стеклянные дверцы, за которыми хранились альбомы с фотографиями, и вытащила на пол один за другим насколько старых с детскими и школьными фотографиями. Взяв один из них в руки, она подошла к своему огромному белому дивану села на него и облокотилась на его упругую кожаную спинку. «Вот он мой альбомчик из детства весь запылился и выцвел, бедненький» Смахнув с него рукой пыль, она стала листать страницу за страницей, где на пожелтевших от времени фотографиях были ещё молодые и красивые её мама и папа, её любимый младший братик Саша, и множество знакомых, и милых сердцу лиц. «А вот и Андрей!», – подумала она, рассматривая пожелтевшую фотографию с улыбающимся мальчиком лет пяти, светлыми выбивающимися из-под белой пилотки волосами и красной кисточкой на тоненькой ниточке, свисающей до самых бровей. А вот, я вместе с ним, и мы с октябрятскими звёздочками на школьной форме, мы- октябрята. А вот мы уже в школьном хоре, в спортзале, я в белой фартуке в верхнем ряду, где стояли первое сопрано, а он в низу на лавочке, где альты, его ещё тогда попросили некоторое время на хор не ходить, у него начал ломаться голос и он выдавал голосовые пассажи так, что нарушал стройное звучание всех остальных. А это наш руководитель, Буланов Валерий Георгиевич, он сейчас «Заслуженный деятель искусств России», теперь он великий музыкальный человек, а когда-то в своей молодости занимался с нами, поговаривали, что директор нашей школы оформил его кочегаром в котельную, чтобы хоть как-то платить ему за работу, а об этом узнали в ГОРОНО и был жуткий скандал, и хора не стало. А вот и сам директор школы, Яков Андреевич Шиц, он лично отлавливал всех по школе в день занятия в хоре. Смешно вспомнить!