– Все мы уставшие, Ли. Я тоже, – вздыхает Клара.
– Уступи уж, – взмаливается. Она редко это делает: просит о чем-то Клару.
– Если бы не этот дурацкий спор, который сейчас происходит между нами, я бы давно уже зашла в это чертово помещение, а ты бы зашла совсем скоро. А так никто из нас скоро не зайдет.
– Тавтология, – срывается из ее маленького рта.
– Что? – Клара бесится. Надоедает ситуация непонятного рода. Она не знает значение этого слова. Лия догадывается об этом. Ситуацию может разрешить только Мила. Да, именно она начала плакать своим протяжным музыкальным ревом. Мила плачет, а на лице Клары появляется кислая мина. Разочарование накрывает обидной тенью. Победа в неравном бою достается Лебедевой Лие.
– Ясно все. Иди к Миле, – немного жалеет Клару Лия и говорит не так саркастично, как обычно. Сдержаннее.
– Знаю, – говорит сквозь твердые сжатые зубы Клара. – Твоя взяла. – Она махнула рукой, а точнее полотенцем и нехотя поплелась в детскую.
Лия с радостью злорадного бесенка, не скрывая причем это удовольствие, вбегает в душ и закрывает дверь. Все еще слышны вопли Милы и старательное, но пугающее пение Клары. Лия включает кран, и первый сильный поток воды врезается о дно ванны. Она осторожно наступает на резервуар, именно в то место, где образовалась ледяная лужица. Девушка немного вздрагивает, кожа покрывается белыми мурашками. Вторая нога уже увереннее пробирается по мелководью ванны. Теперь уже теплый водопад задевает распущенные, но растрепанные волосы, стекает по спине и присоединяется к лужице, превратившейся в озеро.
После мыльно-рыльной процедуры, со спокойной душой она заворачивает волосы в полотенце. На голове оказывается тюрбан. Самое приятное – это посмотреться в зеркало. Лия подходит к вспотевшему зеркалу, представляет, что все происходящее – туман, а затем нежно уничтожает иллюзионную дымку на стекле. Она смотрит на себя: ищет изъяны. Здорово, что лицо чистое. Стремно, когда школьный бал, и у тебя прыщик на лице, причем на самом видно месте! Ничем не скрыть и не убрать, можно, конечно, убрать каким-нибудь тональным кремом, гадко портящим лицо. Вот сейчас об этом Лия думала. Зеркальная гладь заметно повысила самооценку девушки.
Все, холодный душ был твоим, Лия. Шум воды успокоил, а прикосновение прохладных струек возвратило из мертвых. Это пробуждение длилось двадцать минут. Лия выходит из так тяжело доставшегося ей душа, папа стоит прямо на пороге. Она немного нервничает, ведь они толком не разговаривали после встречи в лифте, где как выяснилось, отец забыл, что 8-е сентября – день рождения дочери.
– Привет, – как обычно здоровается с ним.
– Привет, – также обычно отвечает он.
– Как дела на работе?
Снова очевидное. Так каждый день, можно пропустить эти «бурные» подробности. После нескольких вопросов начинаются немного щепетильные. Промотаем, так сказать пленку. Побудем на экзамене огэ по русскому языку и сожмем на данный момент насыщенный диалог для изложения.
– Почему ты спорила с сестрой?
Ну все, попалась Лия. Если дело касается Клары, то папа будет только на стороне любимицы.
– Так получилось, – буркнула Лия. Понимает, что проигрыш обеспечен. Да и выигрывать надоело. И так, душ достался ей, пусть хотя бы папа погорюет о спорах дочерей.
– Надо уважать старших. Учиться у них. Брать пример. – Спокойствие папы убивало. Оно было подозрительным. Из тихого местечка выползут змеи. Так всегда.
– Я знаю. Но так получилось.
– У нее ребенок. Согласись, плохо, когда не уступаешь матерям? Эх, не была ты еще на ее месте.
Дело пошло о нравственности. С одной стороны, Стас прав.
– Плохо, когда не знаешь дня рождения собственной дочери, – разгоняется Лия и заодно переводит тему. Отличный отвлекающий маневр.
– Так, ты о чем?
– Восьмого числа мой день рождения, а не семейное кино. Вот я о чем, папа, – последнее слово она явно выделила интонацией.
– Лия, я знал. Знал, – вовсе неубедительно. Лия понимает. Ей становится гадко.
– Хотя бы не ври, а.
– Блин, Лия, прости, я замотался, совсем забыл.
– Да все равно. Мне необидно, если так подумать. Привыкла.
– Ну, здорово. Я горжусь тобой. Ты не обиделась на такую ерунду. – На секунду Лия замерла. В первый раз Стас гордился ею. В первый раз он это сказал, глядя в ее глаза. Но в следующую секунду мнимая радость испарилась, оставив только разочарование. Он похвалил ее за свою ошибку? За такой бред? Почему никогда не хвалил за успехи? Сейчас время извинений и искренности, обещаний и любви, но никак ни этого. Бессмысленно говорить папе. Лучше промолчать или сказать что-то незначительное. Она и говорит: