Парень пробует что-то сказать, так что приходится закрыть ему рот ладошкой, покосившись на главного наблюдателя. Денисович-младший, видимо, понимает, что всё это блеф, не оставляя мне другого выбора…
Я убираю ладонь и радуюсь каблукам, закрывая глаза, и почти касаюсь незнакомых ропотом замерших губ. Раз. Два. Три. Мальчишка едва дышит, обжигая теплом и скованностью.
Слышу, как злится Ронин, смачно выругавшись. О да! С его-то ракурса я смачно так засосала этого мальчугана! Жду, когда весь мир станет тише, вжимаясь в чужую футболку. И только после разрешаю себе оторваться, вдруг заметив на покрытой мурашками шее рядом тату, скользнувшее рваными линиями под хлопок. Уф… мамочки, как заманчиво.
И запах пряный бьёт по рецепторам, заставляя поёжиться. Вку-у-усно. Вдыхаю ещё раз глубже и придумываю поводы, пользуясь собственной дикостью и его полнейшим оцепенением, целую ещё раз, в этот раз касаясь. Легонько. Просто пробую вкус, закрывая глаза и обвивая руками шею, израненную татуировками.
Хай 5
“Нет комментариев по этому поводу”
Алла…
Позади нас по-прежнему вьётся свита. Я всё же отстраняюсь и шумно задерживаю дыхание, пытаясь найти хоть одно нормальное оправдание. Не находится. Так что идём ва-банк.
— Это если что было приветствие! — Собственная усмешка гаснет в скользнувшем холоде. — Так здороваются… в других странах, ну… в Эфиопии там… или в Аргентине… не помню.
Парень отдирает себя от стекла и чуть ли не давится, пытаясь прочистить горло, только после отвечая всё тем же тоном:
— Ну привет тогда.
Хочется раскричаться. Прям завизжать… он опять заговорил! Мать моя, роди меня обратно! И рядом все смотрят, чуть ли не аплодируя. Я, определенно, обрела звание главной шизухи офиса и, видимо, утащила репутацию этого мальца за собой.
— Ты прости, — пытаюсь шептать, нервно хихикнув.
Делаю шаг в сторону выхода, но не успеваю уйти, оказываясь схвачена за руку. Им. Вот этим мальчишкой. Неожиданно! Но приятно!
Только вместо слов он почему-то подводит меня к прилавку, уже через миг разбираясь с оцепеневшей буфетчицей, покупает салат и пюрешку, тут же утаскивая нас к свободному столику.
Усаживает, отпуская. Ставит всё передо мной и только после садится напротив.
Я мигаю, как дурочка, не понимая, чего ему надобно-то.
— Ешь, — говорит, чуть сгорбившись и проведя ладонью по волосам, взъерошив эту идиотскую чёлку.
— Да я не хочу, — отвечаю, посматривая на купленное, видимо, мне.
— Да?
Нет. Так что решаю, что стоит просто согласиться, а не развивать и без того дикую ситуацию. Просто поесть с парнем, в квартире которого очнулась? Просто поесть с парнем, которого успела поцеловать сейчас? С парнем, в тачку которого упала без сожалений? Потрясающе, Алла!
Открываю контейнер и заставляю себя проглатывать каждую ложку, лишь бы не объясняться сейчас перед ним. Он ждёт. Просто сидит и ждёт, смотря на меня в упор.
Выдохнув, дожёвываю салат и вдруг закашливаюсь, получая его членораздельное:
— Ты наелась? Мы квиты? Между нами ничего не было, не надо ко мне больше лезть, хорошо?
Аж пытаюсь сообразить, что сейчас услышала. Так…
— Ничего не было? В смысле… прям совсем ничего?
Парень отодвигается, словно я сейчас представляю угрозу.
— Да. Ничего не было. Поэтому, пожалуйста, отстань уже от меня.
Какой интересный мальчик.
Подаюсь вперёд, опять поймав себя на том, что засматриваюсь, разглядывая его шею.
— Точно "ничего"? Может, всё-таки "чего-то"?
Выдыхает, кивнув.
— Точно ничего.
Брови сами сдвигаются…
— А зачем ты сейчас меня накормил тогда?
Он задумывается, на миг задержав дыхание.
— Просто ты голодная, — говорит едва слышно и вдруг отводит взгляд, будто сам всё осознал и смутился.
А ещё его ладонь касается губ, хоть тот и одёргивает жест уже через секунду. Такой милый…
Улыбнувшись, отодвигаю контейнер на край и чуть подаюсь вперёд, оглядываясь и смотря, не подслушивает ли здесь кто:
— Я голая… — говорю ещё тише, — проснулась.
Мальчик сглатывает и не решается поднять взгляд, делая вид, что его левая лапка интереснее меня.
— Я к этому не причастен.
Прикусываю губу, улыбнувшись:
— Но ты похоже смотрел… — говорю наугад и похоже попадаю в точку, ибо этот мальчишка снова смущается, чуть покраснев.
— Ах ты малолетняя зараза! — улыбаюсь, сама не пойму чему.
— Мне вообще-то двадцать, — говорит брюнет, выдохнув, — и ты, видимо, думала, что мы с тобой переспали.
— А! Это, мол, ты себе позволил меньшее? И это вообще-то другое!
— Другое? — Выгибает бровь. — Я вообще себе ничего не позволял… — миленько оправдывается.
На самом деле, судя по всему, сама снова во всём виновата, но мне импонирует эта заячья невинность, смущение и наивность. Так что выношу приговор:
— Значит, ты смотрел. — И с моего выражения лица точно можно писать картину, назвав её "Довольная хищная лисица".
Отвечаю, будет шедевр.
— Я не… — явно пытается подобрать слово, закрывая глаза красивыми тонкими пальцами правой лапки, — не специально. Ты просто с ума сошла. Я десять раз пожалел…
— П…п. пожалел? — Аж бровь отъезжает в сторону.
Нормально вообще такое говорить?
Фыркнув, думаю извиниться за всё, встать и уйти наконец к себе, довольствуясь полученными ответами. Уже понятно, что пора к психотерапевту: я слетаю с катушек — это факт, так что строить из себя святую вообще нет смысла.
Не успеваю и слова вымолвить, как вдруг неподалёку от нас за свободный столик присаживается мой недодиректор и светит своей светлой головой, улыбнувшись.
Я замираю ещё раз, мысленно проклиная этого упёртого осла, и вдруг тянусь к замершей на столе левой ладони. Мальчик вздрагивает, но поддаётся и даёт мне утащить свою руку до середины столешницы.
— Ты знаешь, что чужое тело трогать нельзя? — Уточняет едва слышным шепотом.
И я прямо вижу, как Ронин-младший хмурится, пытаясь нас расслышать. Потому снова клонюсь к парню и, улыбнувшись, спрашиваю:
— Почему?
Брюнет вздыхает, чуть выдохнув, но всё же не выдёргивает кисть, просто смотря на мою покрывшую его ладонь.
— Потому что это нарушение чужих границ…
— Да что ты!? — Улыбаюсь более искренне. — Правда!?
— Да, — кивает, сжав губы в полосочку.
— Вау! Как интересно! И что с этим делать? По-моему, я вообще уже все нарушила.
Наконец отрывается от созерцания наших рук, точно потеряв ход странного диалога:
— Что нарушила?
И смотреть на него такого юного мне почему-то нравится… мальчишка — прям зайка, так бы затискала. Хотя обычно я западала на светловолосых (о, помяни душу мужа и дурную голову выискивающего нас Денисыча, с которым, к счастью, ничего не было).
— Твои границы. Поцеловала, — провожу подушечкой большого пальца линию вдоль, чувствуя, как рука под моей напрягается, — в машину села. Спала у тебя.
— Уху, — глухо соглашается, снова отводя взгляд, и аж вздрагивает, наконец узнав главного зрителя.
Дожидаюсь, когда вернётся ко мне.
— Так сколько? — Произношу уловками.
— Что “сколько”?
— Сколько тебе заплатить?
— За что? За обед? Да ничего не надо, я же сам…
Одергиваю, встречая едко брошенное Ильюшкино фырканье. И всё равно произношу очередную дурость, о которой, конечно же, пожалею:
— За тебя.
Парень напротив снова кашляет и еле произносит:
— Чокнутая…
Но не уходит. Не вскакивает. И не убирает руку.
Хай 6
"Я бы написала о тебе песню"
Аллочка.
— Ты сумасшедшая? — Тихо переспрашивает парень напротив.