— Если только немного, — улыбаюсь.
И хочется проклясть всё, но этот блудливый Ильюшка пытается же до сих пор подслушать, пересаживаясь на стул поближе. Потому я зыркаю на брюнета и положив голову на ладонь, цежу ему нежно-нежно:
— Ты мой дорогой… мой хороший… мой сладкий бейб!
Несу всё, что приходит в голову, искренне веря в то, что спасение утопающих, — это дело рук меня самой.
Шкаф рядом кривится, явно меня расслышав. И аж ведёт плечами, думая встать и уйти. Наконец-то. Но всё-таки остаётся, продолжая выжимать из меня все актерские соки:
— Мой хороший, — повторяю, сцепляя наши пальцы друг с другом.
— Меня Дима зовут, — вдруг уточняет мальчишка, точно уловив, что эпитеты в его сторону подходят к концу.
— Дим, как с тобой хорошо! Как интересно…
Тот вдруг кивает в сторону Ильи Денисовича, вновь поменявшего стул.
— Он же? — Уточняет какой-то слишком покладистый зайчонок, которого я похоже прижала лапками.
Киваю, получая в ответ более уверенный взгляд и ухмылку.
— Тогда дорого. — Сбивает с мыслей, вдруг положив вторую ладонь на мою, скованную его левой.
Аж моргаю, дёрнувшись.
— Что?
Будто зайка повалил лисичку.
— Стоить буду дорого.
Едва сдержавшись, пытаюсь не разлиться лужицей. Что там? Дорого? Да окей, флиртуем дальше:
— Тогда я заплачу.
Ронин не выдерживает, громко шаркнув ножками стула, фырчит в мою сторону и уходит, не решившись вмешаться. О! Аллилуйя, святое провидение! Наконец выдыхаю, вытаскивая свою ладошку из захвата и просто падаю лбом на стол, еле согнувшись при этом. Пытаюсь выровнять вдохи и выдохи, но вместо успокоения пульс думает зашкалить.
— Это был наш исполнительный директор? — Уточняет оппонент, почему-то не исчезнувший следом за Денисычем.
Мотаю головой.
— Нет, технический. Исполнительный у нас адекватный…
— А этот?
— А этот чокнутый.
— Как ты?
И это даже обижает! Поднимаю явно матерно говорящий взгляд к по-прежнему первому встречному и встречаю лишь лёгкую улыбку.
— Извини, — шепчет, — я не то имел ввиду.
Извиняется? Всё же киваю и сажусь снова прямо, поправляя рубашку. Перестав дуть губы, произношу:
— Прощаю.
— Он… — уточняет, опять начав смущенно считать камешки на стене, — до тебя домогался?
Какое точное слово. Почему-то могу лишь кивнуть, словно моё словесное признание окончательно доломает меня.
— И как ты это… терпишь? — Уточняет этот Дима.
— Как-то так.
— А… — тянет, якобы что-то там понимая, — ты не хочешь кому-то пожаловаться?
Выгибаю бровь, проглатываю “кому?”. Пытаюсь найти слова, но те не складываются в предложения.
— Или его брат тоже такой же, а ты просто его защищаешь?
Ммм, а он не такой уж и зашуганный красивенький мальчик.
— Нет, Ронин-средний, и правда, другой.
Дмитрий выгибает бровь, но не отвечает ничего. И я подначиваю его молчанием себя саму, вдруг начиная говорить:
— Он тоже не без греха, но это вообще другое!
— Снова "другое"? — Уточняет, кажется, без особого интереса.
Я пробую кивнуть, но тут же себя одергиваю…
— Ай, черт! У него и девушка есть. Алёна! Касаткина. Знаешь такую?
Кивает, посмотрев на свою кисть.
— Вот! И Вадим Денисович совсем из другого теста, да и он в Алёнку с первого взгляда влюблен, это сразу было видно. Но… — злобный прищур, — если ты кому-то об этом скажешь, я тебя найду и вырву твой язык! Понял? Ты меня понял? Запомни, я знаю, где ты живёшь! — Добавляю, злостно улыбнувшись и получая его смешинки в ответ.
Красивая улыбка… так странно сидеть напротив.
— Никому ничего не говори, — повторяю я.
Он кивает, соглашаясь с особо ненужными условиями. Мы молчим… и надо бы встать, снова поблагодарить и уже уйти к себе, доживать остаток дня и встречать явные пакости от лица младшего босса. Уверена, за этот концерт он сживёт меня до обычного секретаря или даже заставит брата вышвырнуть с работы, ибо этот позор видели все.
Но уходить сейчас наверх совсем не хочется. Я снова позволяю себе смотреть на зайку с зубками, как и я, не решившего уйти. И вдруг спрашиваю:
— Ты же если что будешь мне помогать, да?
Словно сама не справлюсь.
— С этим… — пробует вспомнить имя.
— Да. С Ильёй Денисовичем. Я обещаю, что не буду навязываться… — о да, сама бы себе верила, — и с оплатой что-нибудь придумаю! — Снова начинаю нести ерунду, получая лишь смущение…
Смущение, которому опять улыбаюсь.
— Это да?
Дима выдыхает, наконец решившись посмотреть на меня:
— Я подумаю.
— Ммм, — не получилось не улыбнуться, — тогда идём работать? Тебя, кстати, на каком этаже можно найти?
Дожидается, когда встану, берёт мои контейнеры и относит их на стол с грязной посудой. Пропускает выйти из уже опустевшего кафетерия и только после решает ответить, заставляя меня поднимать к его лицу голову и вслушиваться в этот голос, смешивающий мысли в месиво:
— На шестом. А ты работаешь же на пятнадцатом?
Киваю, подстраиваясь под его шаг. Мы останавливаемся у лифта и молча ждём, когда тот спустится к нам. Я снова захожу первой и оборачиваюсь к этому мальчику, не понимая, чего сама за него цепляюсь.
— Если согласен, подождёшь меня сегодня в пять? Возле твоей машины…
Он смотрит под ноги, пока я нажимаю нужные нам кнопки.
— Нет, — и словно оправдываясь, спешит добавить сквозь шумный вдох, — у меня стрим*, извини.
О, вот так ещё не отшивали! Потому пробую усмехнуться и тихо шепчу ему:
— Фу таким быть, Дима!
Мальчик молчит, рассматривая стену поверх моей головы.
И мы уже подъезжаем, ещё миг и он уйдёт отсюда, а я буду подниматься на плаху. Будет поздно… потому в секунду, когда число циферблата меняется на шестёрку, делаю один крошечный шаг и целую его в щеку, следом выталкивая в открывающиеся двери и выкрикивая:
— Это так прощаются если что!
Дмитрий едва не запинается, оглядываясь и вцепляясь ладонью в место моего касания, и скрывается за закрывающимися дверцами, тут же захлопнувшимися моим сердечным гулом и позволяющими кабине подниматься выше.
Похоже краснею…
Дааа, признаваться себе в том, что я всё-таки последняя дура — такое себе чувство.
___
* Стрим — видео- либо аудио-трансляция чего-либо в прямом эфире посредством интернета.
Хай 7
"…просто какой-то парень"
Ну, Алла.
Ухожу за стол, снова достаю блокнот и открываю чистый лист, беру гельку и начинаю вычеркивать линию за линией, зачем-то кусая губы, коснувшиеся чужих… границ. Нежные, кстати, границы. Забавный мальчик. Даже странно забавный.
И сама не замечаю, как мои линии перетекли в уже знакомые очертания, которые не стоит осмысливать. Вздохнув, убираю блокнот обратно и вдруг слышу нервно повышенный тон за дверью младшего Денисовича:
— Ты должен её уволить! Понимаешь? Ты мне должен! — Кидает остро, явно говоря о моей фигуре.
Они останавливаются недалеко от входа, так что приходится делать вид, что я ничего не слышу:
— Ты просто злишься, как маменькин сынок, Илья. — Осаживает исполнительный, получая плюс тысячу в карму. — И её я увольнять не буду. Хотя бы потому, что тебя давно пора осадить.
Я даже прощаю ему вчерашний уход, снова погружаясь в работу. И спустя минуту вздрагиваю от резко распахнутой двери рядом и вылетевшей блондиновидной злющей фигуры, даже не взглянувшей на меня. И ещё раз восхваляю своё альтер-эго, не решившее кидаться на плечи этому, определённо, незакрытому гештальту.
— Алла, — тяжелым выдохом окликает Денисович-старший, — зайди ко мне.
Киваю, вставая и выхватывая планшет для записи. Прохожу к боссу в кабинет, тот уже стоит у окна, о чём-то задумавшись.